Признание в любви - Борис Гриненко Страница 22

– Помнишь лебедей весной?

– Когда отошли, чтобы не мешать им сесть?

– Но они пролетели. Их было пятеро… нельзя же сказать «штук».

– Осенью приезжали, – появилась улыбка, – проверить: сохранил ли он верность.

Смотрим в ту сторону, откуда они летели. Голубое небо, высоко-высоко прозрачные облачка. Не зря их называют перистыми. С удивлением замечаем две небольшие, яркие полоски радуги, почему-то с обеих сторон Солнца. Красота. Никогда не видели.

– Огненная радуга, – Ира и о ней знает. – На нашей широте её вообще-то не может быть.

– Что-то хотят сказать нам.

– Мифы утверждают: «к счастью».

Перебиваю:

– Счастье не разделили, а показали, что моя половинка больше, – это ты.

– Бывает и к несчастью. Предупреждение.

Обнимаю.

– Мы вместе, и никто нас не разделит.

Смотрит грустно. Гладит меня по щеке. Повторяю доводы медиков. Кивает. Фотографирую мою, земную красоту, и небесную:

– В Новый год будешь показывать оба чуда дома.

Потом прочитал, что радуга создаётся в облаке кристалликами льда, если они ориентируются строго горизонтально. Солнечные лучи преломляются, как в одной гигантской призме, обеспечивая спектральное разделение цветов. Явление не может наблюдаться к северу от 55° северной широты, поскольку так высоко солнце там не поднимается. Географические координаты Питера – 59° 57. Поэтому огненной радуги, по законам физики, здесь не может быть.

А она была – нам с Ирой!

15 Декабря. НМИЦ имени Петрова – 2.

Строгое здание с большими окнами, просторными коридорами. Отдельная палата, бытовые мелочи быстро утрясает старшая сестра, она сразу располагает к себе. Говорит, оглядываясь, будто тайну, что эта лучшая в отделении. Оплачиваю и послеоперационный срок пребывания. Разговоров об операции нет, все переживания внутри.

У меня отдельный диван в закутке, но разве можно уснуть? За окном яркие фонари, на цыпочках часто подхожу – не спит. Открывает глаза, силится улыбнуться (чтобы я успокоился). Целую и отхожу. С утра вызывают к различным врачам, анестезиолог особенно понравился. Приходил в палату, опасения с тромбозом отсёк сразу же, – мы и не таким делали, тем более что у вас тромбоз одной ноги, всё стабильно, проводимость вен высокая. Не переживайте.

Завтра операция. Ира, мягко говоря, волнуется. Принимает успокоительные, сижу долго рядом, задремала. Подхожу ночью – спит. Облегчённо вздыхаю.

17 Декабря.

Если не смотреть вниз, на землю, то может показаться, что ещё осень. Деревья во дворе закрывают памятник этого самого Н.Н.Петрова. Высокие ели подчёркивают яркость не опавших ещё листьев клёна. Пытались позавтракать – не к месту и не ко времени. И то и другое от нас не зависит. Особенно остро ощущаешь это, когда ждёшь. Для чувствительного человека ожидание превращается в пытку. У Иры сжимаются кулачки. Убеждаю уверениями врачей – не помогает. Логика бессильна. Обращаюсь к психике: «На городском семинаре по IT было больше трёхсот участников, ты вытянула два приза своим подчинённым – невероятное событие. На баскетбольном матче семь тысяч зрителей, два приза – один достался тебе. Высшие силы на твоей стороне».

Где же каталка? Шаги в коридоре, испуганные Ирины глаза. Входит профессор, мы встаём, он огорошивает:

– Операция откладывается. Врач из 40–ой рекомендует подстраховаться, установить фильтр на вену. У них в клинике сейчас свободно …Не переживайте вы так, ничего страшного.

– Но в заключении Мариинской написано, что проблем нет, ваш флеболог тоже подтвердил, что можно оперировать …Вы сами говорили. Комиссию прошли ещё 21 ноября. Скоро Новый год.

– Ваша опухоль развивается очень медленно. За месяц ничего не может произойти. Не беспокойтесь.

Выписывают. Правильнее – выталкивают. Состояние ужасное: как же так, обещали… Читаем выписку, рекомендовано: «Операция, химиотерапия, лучевая терапия».