Ангелы живут вечно - Светлана Талан Страница 22

— Когда можно забрать ее домой?

— Хоть сегодня. Подождите в коридоре, я выпишу рецепты на необходимые лекарства, — сказал доктор, открыв ящик стола.

Пошатываясь, Антонина Евгеньевна вышла в ко­ридор, присела на скамейку. Хотелось кричать, выть и рвать на себе волосы. Спазмы сжали горло до боли, запекло в груди.

— Я должна быть сильной! — шептали ее губы. — Ради дочери я должна быть сильной. Рая не должна видеть меня слабой.

В тот же день они забрали Раису домой. Василий нес жену на руках до машины, усадил ее поудобнее на зад­нем сиденье. Рая понимала, что ее дни сочтены, но радовалась возвращению домой. Ее муж давно не был таким внимательным и добрым к ней, а на руках не носил со дня их свадьбы. На душе у нее было светло, как в этот солнечный весенний день.

«Закончились мои мучительные сеансы химиотерапии, не будет капельниц, уколов и больничной койки, — думала она. — Я буду дома, и это уже хорошо».

У Раи мелькнула мысль о том, что многие люди жалуются на судьбу, когда не хватает денег, когда нет своего жилья, и даже не подозревают, как они счастливы.

«Если бы они могли понять, что иногда человек может быть счастливым даже от того, что имеет возможность умереть в родных стенах, они бы ценили каждую прожитую минуту», — думала Рая, жмурясь от яркого слепящего солнца.

Дома у Раисы настроение ухудшилось, и оптимизм, с которым она возвращалась домой, улетучился. Она лежала на своей кровати, наблюдая, как Василий достает из шкафа постельное белье, подушку и одеяло.

— Ты куда, Вася? — спросила его Рая.

— В той комнате себе постелю, — ответил он.

— Рядом есть раскладной диван, ты можешь там спать.

— Там пусть мама твоя спит, а я — в той комнате.

Раиса понимала, что болезнь съела ее красоту, но почему-то было так больно от его слов.

Вечером перед сном мать спросила ее, почему она такая грустная.

— Мама, я не хочу жить, — тихо произнесла Рая.

— Ну что ты такое говоришь, доченька?! Нельзя такие слова произносить!

— Хочу поскорее умереть.

С Антонины Евгеньевны как будто живьем содрали часть кожи. Слезы навернулись на глаза, но она сдержала себя, прилегла возле дочери.

— Хочешь, я тебе расскажу что-то интересное? — спросила женщина, поглаживая худенькую руку дочери.

— Расскажи, — безразлично произнесла Раиса.

— Не знаю, правда это или нет, но я читала об этом, — начала свой рассказ Антонина Евгеньевна. Женщина как будто возвратилась в то далекое время, когда Рая была маленькая и она вот так же по вечерам ложилась рядом с дочкой и вполголоса рассказывала сказку или интересную историю. Под тихий, ласковый голос дочь спокойно засыпала. — Птицы, как и люди, тоже стареют. Когда орлам исполняется сорок лет, их когти становятся длинными и теряют твердость, тогда птица не может есть. Перья на груди и крыльях становятся такими тяжелыми, что не позволяют орлу летать, как раньше. Тогда перед орлом встает выбор: либо умереть голодной смертью, либо выдержать длительный и очень болезненный период изменения. Знаешь, сколько ему нужно времени, чтобы пройти этот путь восстанов­ления?

— Не знаю, — тихо произнесла Рая.

— Сто пятьдесят дней! — сказала Антонина Евгеньевна. — Для этого орел в своем гнезде на вершине горы долго бьет клювом о скалу.

— Зачем?

— Чтобы клюв разбился и слез. Потом орел ждет, пока не вырастет новый клюв, которым он отрывает свои старые когти, и ждет, когда отрастут новые. Уже новыми когтями он выдергивает живьем из своего тела тяжелое оперение и снова ждет до тех пор, пока не вырастут новые перья. После пяти месяцев мучений и боли орел возрождается. У него появляются новый клюв, когти, оперение, с которыми он может прожить еще три­дцать лет.

— Ничего себе!

— Иногда нас тяготит груз прошлого, но мы должны измениться, пройдя через боль и страдания, чтобы жить дальше.

— Мама, что ты этим хотела сказать?

— Что мы с тобой прошли нелегкий путь сквозь боль и мучения не для того, чтобы сложить руки и сдаться.

— А для чего? Ведь будущего у меня нет.

— У тебя есть настоящее, а за будущее надо бороться. Все, моя доченька! Давай отдыхать, — сказала Антонина Евгеньевна и поцеловала дочь, как в детстве.