Голоса лета - Розамунда Пилчер Страница 22

Было почти шесть часов. Первые отдыхающие уже готовились покинуть пляж. Дети, не желавшие уходить с моря, протестовали, выли от усталости и жары. Некоторые отпускники уже имели ровный загар, но другие, возможно, прибывшие день или два назад, были розовые, как вареные раки. Им еще пару дней мучиться от болезненных ожогов и ждать, когда облезут плечи, прежде чем они снова рискнут выйти на солнце. Урок не впрок. Так бывает каждое жаркое лето. Врачебные приемные забиты сидящими в ряд обгоревшими на солнце пациентами с красными лицами и покрытыми волдырями спинами.

Тропинка была крутая. Поднявшись наверх, Ева остановилась, чтобы перевести дух. Отдыхая, она обратила взгляд на море, видневшееся в обрамлении двух скалистых бастионов. У самого берега, за полосой песчаного пляжа, оно было зеленое, как нефрит, но дальше простиралась широкая лента насыщенной синевы. Горизонт, затянутый бледно-лиловой дымкой, лазурное небо.

Ее нагнала молодая семья. Отец нес на руках малыша полутора-двух лет, мать тащила за руку ребенка постарше. Тот плакал:

— Не хочу завтра ехать домой. Хочу побыть здесь еще неделю. Хочу остаться здесь навсегда.

Ева поймала взгляд молодой матери. Та едва сдерживалась. Ева хорошо ее понимала. Она вспомнила себя в этом же возрасте, с Ивэном, белокурым карапузом, льнувшим к ее руке. Словно наяву ощутила его ручонку, маленькую, сухую, шершавую, в своей ладони. Не злись на него, хотелось ей сказать молодой женщине. Не лишай себя радости. Ведь не успеешь оглянуться, как он вырастет, и ты навсегда потеряешь его. Наслаждайся каждым мимолетным мгновением жизни твоего ребенка, даже если он время от времени сводит тебя с ума.

— Не хочу домой, — вопил малыш.

Мать, глядя на Еву, состроила горестную мину; Ева усмехнулась в ответ, но ее доброе сердце кровью обливалось, жалея тех, кому завтра предстояло покинуть Корнуолл и пуститься в обратный долгий и утомительный путь в Лондон, где их ждали толпы народа на улицах, офисы, работа, автобусы и смрад выхлопных газов. Казалось, это вопиющая несправедливость, что им приходится уезжать, а она остается. Она могла находиться здесь вечно, потому что здесь жила.

Направляясь к своей машине, Ева молилась, чтобы жаркие деньки задержались. Сегодня вечером, к ужину, должны приехать Алек с Лорой, потому-то Еве и пришлось уйти пораньше с пляжа. Они едут из Лондона, а уже завтра утром, ни свет ни заря, Алек вновь уедет, отправится в невообразимо долгий путь в Шотландию, на свою рыбалку. Лора дней на десять, может, больше, останется в Тременхире. Потом Алек вернется и заберет ее в Лондон.

Алека Ева знала. Бледный, с каменным лицом, все еще убитый разводом, он приезжал к ним на свадьбу, и только за одно это она его полюбила. После, уже менее подавленный, он еще пару раз гостил у них с Джеральдом. Но с Лорой Ева не была знакома. Лора была больна, недавно из больницы, и Алек вез ее в Тременхир, чтобы здесь она восстановила силы после операции.

Вот почему необходимо, тем более необходимо, чтобы хотя бы еще чуть-чуть продержалась хорошая погода. Лоре нужен покой. Она будет завтракать в постели и лежать в саду, где ей никто не будет докучать. Она будет отдыхать и восстанавливать силы. А когда чуть окрепнет, может быть, вместе они будут ходить к морю, греться на солнышке и купаться.

Если с погодой повезет, будет гораздо легче. Живя здесь, на самом краю Корнуолла, Ева с Джеральдом каждое лето были вынуждены принимать кучу гостей: родственников, друзей из Лондона, молодые семьи, которые не могли себе позволить дорогущие отели. И благодаря стараниям Евы все они всегда великолепно проводили здесь время, но порой постоянные дожди и свирепые ветры даже Еву приводили в уныние, и хотя она прекрасно понимала, что не отвечает за погоду, ее почему-то не покидало чувство вины.

С этими мыслями она села за руль. Машина была раскалена, хотя она припарковала ее в скудной тени боярышника. Как была, в махровом халате, она опустила стекло на окне, впуская в салон свежий воздух, холодящий ее влажную голову, и поехала домой. Вверх по холму от бухты, на центральную дорогу. Через деревню, вдоль побережья. По мосту над железнодорожными путями, вдоль железной дороги, в город.

В былые времена, как-то поведал ей Джеральд, еще до войны, здесь были одни только сельскохозяйственные угодья, маленькие фермы, затерянные деревушки с крошечными церквами, имевшими квадратные башни. Церкви до сих пор стояли, но поля, на которых некогда выращивали брокколи и картофель, стали жертвой строительства и прогресса. Вдоль дороги стояли пансионаты, жилые многоквартирные дома, бензозаправочные станции и супермаркеты.

Вот она проезжает мимо вертолетного аэродрома, обслуживающего острова Силли. Дальше — большие ворота особняка, где теперь размещается отель. Когда-то за воротами росли деревья, но потом их вырубили, освободив место под плавательный бассейн с искрящейся на солнце голубой водой.

Между отелем и окраиной города был поворот направо с указателем на Пенварлоу. На эту дорогу Ева и свернула, выехав из потока машин. Дорога сузилась и, обрамленная по сторонам высокой живой изгородью, извиваясь, потянулась вверх по холму. И сразу она оказалась в идиллической сельской местности. Огороженные каменными заборчиками небольшие поля, на которых паслись коровы. Лесистые глубокие долины. Примерно через милю — крутой поворот, и ее взору открылась деревня Пенварлоу с низенькими домиками вдоль улицы. Ева миновала паб с выставленными под открытым небом столиками на мощеном переднем дворе, церковь десятого века, вросшую землю будто некий доисторический камень. Церковь окружали тисы и древние могилы с покосившимися надгробиями.

Деревенская почта также служила магазином, где торговали овощами, шипучими напитками и замороженными продуктами для приезжих туристов. По обеим сторонам распахнутой двери (магазин закрывался в семь вечера) стояли лотки с фруктами. Когда Ева проезжала мимо, в дверях появилась стройная женщина с копной кудрявых седых волос, в солнцезащитных очках и бледно-голубом сарафане. Она несла плетеную корзину с покупками. Ева посигналила. Женщина заметила ее, помахала. Ева затормозила у обочины.

— Сильвия.

Сильвия Мартин перешла тротуар, нагнулась к открытому окну, опершись рукой на крышу машины. Издалека, несмотря на седые волосы, она казалась невероятно молодой, но вблизи ее морщинистая обветренная кожа, заостренные скулы, отвислый подбородок производили шокирующее впечатление. Она поставила корзину на землю, сдвинула на лоб очки. Ева смотрела в ее поразительные глаза, не желтые и не зеленые, большие, широко распахнутые, обрамленные густо накрашенными ресницами. На веки она наложила бледно-зеленые тени, выщипанные в тонкие дуги брови имели безупречную форму.

— Привет, Ева. — Голос у нее был низкий, сиплый. — Купаться ездила?

— Да. В Гвенвоу. Целый день возилась и потом решила, что мне просто необходимо немного охладиться.

— Заводная ты. А Джеральд не захотел с тобой поехать?

— Должно быть, газон стрижет.

— Вы вечером дома? Я ему обещала отростки хризантемы, в моей оранжерее уже нет места. Подумала, может, принесу их, посидим, выпьем что-нибудь.