Безнадежная любовь - Эльвира Владимирова Страница 21

— Можно мне?

Он отдал ей свой стакан, внимательно наблюдая, как маленькая ладонь обхватила круглое дно, как пальцы крепко сжали тонкие стеклянные бока, как губы робко коснулись края и как золотисто-коричневая волна осторожно тронула их. Аня отпила немножко, совсем немножко, и не вернула ему стакан, поставила на спинку дивана.

— Ты правда здесь жил, когда был маленьким?

— Да, — Богдан проследил за ее заинтересованным взглядом. — Только с тех пор мало что осталось.

Аня встала с дивана. Конец пледа потянулся за ней, словно не желая отпускать, и мягко упал на пол. Но она не заметила его смешной привязанности, прошла по комнате, мельком взглянула в окно. Легко задетая занавеска качнулась, едва ощутимо тронула ее плечо. Аня сделала шаг назад и очутилась в объятиях Богдана. Тот отчаянно прижал ее к себе, прислонился щекой к волосам.

Она осторожно и ласково погладила его руки и попросила тихонько, но твердо:

— Отпусти.

— Нет. Не хочу. Не могу.

Аня стояла к нему спиной и не могла заглянуть в лицо.

Он нарочно, нарочно сделал так!

Она не сказала больше ни слова, запрокинула голову, стараясь сглотнуть подступающий к горлу комок, а он поцеловал напряженную шею и вдруг почувствовал, как она податлива и безучастна.

Неправда! Это ненастоящая, поддельная безучастность. Главное — не выпускать ее из рук.

— Я надеялась, что никогда не встречу тебя здесь. Я так не хотела ехать сюда. Не надо, не обижай меня! — она говорила негромко, без надрыва, без трагичности, ее спокойный ласковый голос делал невозможными любые возражения, но ее разгоряченная голова независимо от воли и праведных стремлений беспомощно склонилась к его плечу.

Только тогда он аккуратно повернул ее лицом к себе, больше не боясь протестующих, полных слез глаз, а она, наконец-то поймав его взгляд, попыталась опять:

— Отпусти. Я не хочу.

— Неправда! Я чувствую.

— Я знаю. Ты чувствуешь. Но ты же все понимаешь. Я не хочу этого хотеть. Пожалуйста!

Он не сказал «нет», он не мог этого сказать. Его губы касались прохладной гладкой кожи, они уже не хотели отрываться для того, чтобы произнести несколько ненужных слов.

Аня дрожала, слезы отчаяния текли по ее щекам, она повторяла и повторяла:

— Богдан! Нет! Пожалуйста. Отпусти меня! — а сама все крепче прижималась к нему.

И он совсем потерял голову и не мог остановиться, даже если бы захотел, хотя прекрасно понимал всю ненужность и недозволенность происходящего.

Было жарко, было невозможно жарко, и, возвращаясь домой, Аня все еще ощущала на своем теле прикосновения его рук, его губ. Она не чувствовала больше ничего, шла, словно в бреду, не замечая вокруг ни людей, ни домов. Удивительно, как она только не заблудилась, не свернула в сторону, не прошла мимо.

Знакомые места привели ее в себя, вернули память, и она вдруг вспомнила, что совсем близко есть Сашенька, есть Алешка. Как она могла забыть?

Сашенька, милая, родная Сашенька! Твое присутствие всегда охраняло! Почему сегодня тебя не оказалось рядом? Почему мысли о тебе не остановили? Сашенька! Как же так? Почему хотя бы час, хотя бы минуту можно быть счастливой без тебя? Без тебя и без Алешки. Неужели такое возможно: вернуться на пять лет назад? Неужели такое возможно: по-прежнему любить пять лет спустя, пять лет — не несчастных, мрачных пять лет, а спустя пять лет теплого покоя и счастья?

Удивительный месяц, так не похожий на всю остальную жизнь, до предела насыщенный событиями и не изведанными ранее переживаниями. Будто и не реальность, а сон, длинный сеанс в кино, в котором в главной роли почему-то оказалась сама.

Ане не хотелось просыпаться, она мечтала все время прожить этой счастливой порой. Она прекрасно знала: нелепо и смешно любить, когда этой любви суждено просуществовать всего лишь месяц. Зачем поддаваться ей? Зачем верить в нее? И не удержалась: поддалась, поверила. Она уезжала и не понимала, что уезжает. И уже дома очень удивлялась, что не может видеть Богдана рядом, совершенно, абсолютно не может.

Она знала: не стоит плакать и убиваться, не стоит всю жизнь посвящать воспоминаниям и мечтам о случайном романе, банальном летнем романе на берегу теплого ласкового моря. И она старалась не вспоминать. Она ответила взаимностью симпатичному влюбленному в нее парню. Вначале только затем, чтобы заглушить память, чтобы вытеснить из нее то, что непременно необходимо забыть. А Лешка был нежен, внимателен и настойчив, и она наконец-то поняла, как нуждается в нем, как не может жить без него и как любит. И она вышла за него замуж (а почему бы и не выйти?) и ощутила себя счастливой и довольной, даже послушно согласилась ехать с ним хоть на край света. Как жаль, что действительно не на край света!

А Сашенька и баба Сима мирно дремали, когда Аня вернулась.

И Алешка, конечно, пришел поздно, усталый и обессиленный, уже в кровати обнял ее. Она вложила свою ладонь ему в руку, и он улыбнулся, засыпая.

Аня собирала Сашеньку и разговаривала с ней.

— Скоро у папы день рождения. А что мы ему подарим? Пойдем-ка что-нибудь поищем! Ты мне поможешь? Правда? Вот уж мы с тобой выберем!

Баба Сима тихонько заглянула в комнату.

— Анечка! Как же ты с ребенком по магазинам побежишь? Одна морока. Я с ней посижу, а ты иди. Что ж такого? Я и погуляю, и покормлю. Или ты мне не доверяешь?

— Но… — Аня растерянно и чуть жалобно посмотрела на бабу Симу, будто короткое расставание с дочкой казалось ей мучительно невыносимым.

И все-таки из подъезда вышла одна, мельком огляделась и опустила глаза. Одновременно почувствовала облегчение и разочарование.

Стараясь выглядеть уверенной, Аня направилась прочь от дома, пытаясь не обращать внимания на прохожих, но иногда невольно с тревогой и надеждой вглядывалась в их отчужденные лица. Она думала, ей все равно, куда идти, часто пристраивалась к особенно напористому и густому потоку людей, спешивших по своим делам, ведь наверняка у них были одинаковые заботы.

Зачем она вспомнила о Лешкином дне рождения и внушила себе, что обязательно сегодня необходимо приобрести для него подарок? Она же могла подождать, впереди еще много времени. И разве имела она право дарить мужу подарки после того, что сделала? Разве имела право на его любовь и радость, на доверчивые объятия перед сном? Она прильнула к нему невинно и искренне, ища защиты от самой себя. Лешка, если бы ты знал, разве улыбнулся бы усталой счастливой улыбкой, разве смог бы прикоснуться? А Аня придумала, что обязательно сегодня должна выбрать подарок. Подарок ко дню рождения от чистого сердца, от верной любви.

Постепенно общий ритм, пестрота и шумность увлекли. Аня с интересом рассматривала вещи, обращала внимание на то, что выбирают другие, мысленно соглашалась или насмешничала. В одном магазине на глаза ей попалась маленькая плюшевая подушечка ярко-алого цвета в виде сердца. Она некоторое время иронично рассматривала ее, раздумывая, но, ничего не решив, вышла на улицу и подошла к автобусной остановке.