Кассандра. Пророческая бездна - Ирена Гарда Страница 21

Временами Кассандре казалось, что этот день никогда не закончится. У нее не умещалось в голове, как сражающиеся мужчины еще в состоянии поднять меч или копье. После бесплодного жертвоприношения Афине она сначала поспешила в дом Гектора в слабой надежде, что он еще не покинул город, но встретила только рыдающую Андромаху, окруженную не менее заплаканными служанками. Рядом в колыбели заливался плачем голодный Скамандрий. Она долго выпытывала у расстроенной невестки, передала ли та ее просьбу, но Андромаха только причитала и трясла головой.

Пришлось снова спешить к Скейским воротам. Караулившие их часовые подтвердили, что Гектор давно уже вышел из города и что с ним был вооруженный до зубов Парис. При этом имени они переглянулись, сдерживая презрительные улыбки. В другое время гордая дочь Приама прикрикнула бы на них, но сейчас промолчала, сознавая, что у прошедших огонь и воду воинов есть причина для неуместного веселья.

Вечерело, и на башне заметно поубавилось народу. Кассандра облокотилась на нагретый солнцем камень и посмотрела вниз. Бой прекратился, но рати не расходились. Посреди свободного пространства между ними стоял Гектор, вызывая на бой кого-нибудь из ахейских героев. Во всяком случае так решили стоящие на башни зрители, судя по тому, как к Агамемнону подошли несколько человек, в которых народ опознал обоих Аяксов, Одиссея, Диомеда и Идоменея. Судя по движениям, они тянули жребий, который достался Аяксу Теламониду, потому что к нему подбежали слуги с доспехами и стали проворно обряжать своего господина.

Кассандра была готова расплакаться от обиды. Это было просто несправедливо! Аякс выглядел свежим и отдохнувшим, а Гектор начал уже заметно сутулиться от усталости.

Но вот приготовления были закончены, и ахеец пошел навстречу троянцу, легко неся сиявшее на конце медью длинное копье и огромный щит, прикрывавший богатыря от высокого поножа до шеи. Он был так огромен, что казался башней даже по сравнению с рослым и широкоплечим троянцем.

Бойцы обменялись ударами копий, и Кассандра с ужасом поняла, что Гектору не одолеть стоявшую перед ним гору мышц. Легко, будто играючи, Аякс пробивал щит ее брата ударом копья, а оружие троянца оказалось бессильным перед кожаным, обшитым медью щитом ахейца. Перехватив поудобнее копья, противники снова бросили их друг в друга, и у Гектора по шее потек красный ручеек. Он покачнулся, но устоял. Было видно, что он с трудом держится на ногах. Но железная воля не позволила предводителю троянцев показать свою слабость. Наклонившись, он подобрал с земли увесистый булыжник и швырнул его в ненавистного Аякса, но тот загородился щитом, легко отбив камень, и метко метнул гораздо больший в ответ. С громким стуком кусок гранита разбил край щита Гектора и ударил его по колену. Царевич упал ничком на землю, вскочил, и снова опустился на колено.

Прижав руки к груди, Кассандра плотно смежила ресницы, боясь увидеть, что может последовать за этим ударом, и принялась истово молить Аполлона спасти ее брата. Она молилась о чуде, и оно произошло. Только герои выхватили мечи, как между ними встали вестники – троянец Идей и кто-то из ахейцев – и прекратили бой.

В ответ на это Скейская башня огласилась радостными криками, и Кассандра, не веря своим ушам, приоткрыла глаза, а потом радостно их распахнула. Ее брат, раненый, но живой, шел, хромая, к городским воротам под радостные крики троянских воинов. Сияя от счастья, она кинулась по ступенькам вниз, чтобы обнять брата, но словно злой рок не давал ей предостеречь его от боя с Ахиллом.

На сей раз их разлучил отцовский гонец. Приам спешно призывал Гектора в Пергам. Слабо улыбнувшись пробиравшейся к нему сквозь толпу сестре, Гектор кивнул головой посланцу и побрел наверх в сопровождении ликующих горожан.

Когда, наконец, он добрался до агоры, то там уже шли жаркие споры. Седой Антенор, бывший советником отца еще тогда, когда Гектор впервые сел на маленькую лошадку, предлагал выдать ахейцам сокровища Менелая и Елену в качестве извинения за нарушение клятвы. Советник Приама резонно полагал, что вина на нарушении договора лежит на троянцах и пытался смыть с репутации города позорное пятно.

Но тут взвился Парис и, яростно размахивая руками, набросился на старика с упреками.

– Да, – кричал он на всю забитую людьми площадь, – я не выиграл боя, но и не проиграл. Меня забрала оттуда Афродита. А то, что какой-то дурак чуть не пристрелил Менелая, так он дурак дважды: что нарушил договор и что не мог лучше прицелиться. Почему я из-за этого должен лишиться денег и жены? Ты, старик, думай в следующий раз, что говоришь! А если ты всерьез полагаешь, что твое предложение пойдет нам на пользу, то совсем рехнулся! Елену не отдам, даже не думай об этом. Сокровища, так и быть, забирайте, я и без них проживу, но Елена моя и моею будет! Не для того я плавал за нею в Аргос, чтобы вот так, за здорово живешь, ее потом отдать!

У Гектора буквально руки чесались дать по морде любимому братцу, и только приняв в расчет соображение, что семейные раздоры могут ухудшить и без того тяжелое положение в городе, он продолжал стоять в стороне, прислонившись спиной к растущему у края агоры платану. Рана на шее, кое-как перевязанная куском ткани, перестала кровоточить, но распухшее колено болело так, что хотелось плакать от бессильной ярости. Из всех тех, кто сражался сегодня под стенами Трои, Парис был единственным, кто не получил ни царапины, предпочтя ближнему бою стрельбу из лука. И сейчас его мощная фигура в блестящих доспехах выглядела инородным телом среди посеревших от усталости мужчин, мечтавших только о том, чтобы преклонить где-нибудь голову и забыться тяжелым сном.