Роман в утешение. Книга первая - Татьяна Герцик Страница 21

Дома, налив в керамическую кружку молока, накрошила сушек и принялась за скудный обед. Было вкусно, особенно после целого дня, проведенного в саду за обрезкой сухих сучьев. Посматривая в чисто вымытое окно, за которым плескалась Волга, я старалась не думать о своем категорическом отказе, считая его совершенно правильным. Но всё равно где-то в глубине души сидела неистребимая печаль по безвозвратно ушедшей молодости.

По сути, я ее и не видела – раннее замужество, дети, муж, не дали мне понять, каково это, быть молодой привлекательной девушкой. За мной никто и не ухаживал никогда. А это наверняка так приятно, когда тебе дарят цветы, гуляют с тобой по набережной, целуют украдкой. Раньше это меня совершенно не волновало, но теперь, когда вся моя жизнь оказалась жалким фарсом, было жаль упущенных возможностей.

Горечь так заливала душу, что я с несвойственным мне ранее цинизмом подумала: будь Роман понастойчивее, глядишь, у нас что-нибудь да вышло. Но тут же одернула себя: а что бы вышло? Что у меня с ним вообще могло бы выйти? Не гожусь я для одноразового секса. Никогда этим не занималась, и впредь не стану.

К тому же, уяснив, что я вовсе не юная особа, Пронин тут же ко мне охладел. Зачем ему немолодые дамочки? Да еще не желающие потрафлять его раздутому самомнению.

Я цеплялась за эти банальности, не желая даже мысленно возвращаться к своему неудачному замужеству. Всё не так больно.

Чтобы развеяться, решила затеять ремонт. Ничто так не разгоняет тяжелую хандру, как интенсивные физические упражнения. Да еще не бесполезные, а приносящие наглядный прок.

До вечера прокопошилась в доме, смывая старую побелку в комнатах на втором этаже, и, когда раздался громкий стук в двери, напрочь забыла свое благоразумное намеренье не пускать в дом кого попало, и выскочила во двор как есть – распаренная, в старом трикотажном спортивном костюме, купленном мне бабулей лет двадцать назад.

Бабушка не имела привычки выбрасывать вполне носильные еще вещи. И была, как выяснилось, права. Костюм был мне чуток маловат, но для штукатурно-малярных работ вполне годился.

Бесшабашно распахнув дверь, тут же опомнилась, но было поздно. Пронин быстро поставил в притвор ногу, предотвратив мою попытку захлопнуть дверь перед его носом. Посмотрев на мое красное, в белых потеках лицо, вежливо осведомился:

– Вы сильно заняты?

Я вскипела. Это что, издевательство? Но на этот вполне логичный вопрос он чопорно ответил:

– И не думал! Просто вы слишком устали, чтобы адекватно воспринимать действительность. Я просто приглашаю вас прогуляться со мной до вашей беседки, пока омары не простыли.

Чуть склонив голову, я молча исподлобья смотрела на него, ожидая разъяснений. Мне начинал нравиться этот упорный парень. И я даже склонялась к мысли немного с ним поболтать. Хуже от этого мне уж точно не будет.

– Ну, я вам объяснять ничего не буду. Скажу одно – если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.

От пришедшей на ум догадки я застонала. Он наверняка устроил свой роскошный пир в моей беседке! Не дожидаясь возражений, он невежливо затолкал меня обратно в дом, вошел следом и с коварной улыбкой предложил:

– Вы переоденетесь сами или мне вам помочь?

Я в полном недоумении уставилась на него. Неужели он думает, что я позволю ему нечто подобное? Но его взгляд был так решителен, даже суров, что до меня дошло: он и не собирается получать мое разрешение!

Поскольку звать на помощь бесполезно, спасать меня явно никто не поспешит, хотя бы потому, что не услышит моих воплей о помощи, мне поневоле пришлось предложить ему с желчной вежливостью:

– Садитесь, пожалуйста, не стесняйтесь! Я буду через полчасика!

Поскольку что-что, а такое понятие, как стеснительность, к нему применить было никак нельзя, Роман понял, что это скрытый выпад в сторону его бесцеремонных манер. Не подав вида, сел за стол и развернул небрежно брошенную мной на стул толстую газету, из которой я осилила только последнюю страницу, да и то с трудом, поскольку терпеть не могу чернуху-порнуху.

Я неторопливо, с чувством собственного достоинства отправилась наверх принимать душ, дабы смыть с тела пот и побелку, думая при этом – воистину неисповедимы пути Господни! Когда я в полуобморочном состоянии запихивала в сумку вечерние платья, никак не могла предположить, что они мне пригодятся в этой глуши.

Неспешно приняв душ, принялась переодеваться. Эту чудненькую процедуру, с которой я обычно справлялась за пару минут, я умудрилась растянуть на полчаса. И тянула бы еще дольше, если бы ко мне в комнату не заглянул Роман.

Он не сердился, нет, он просто предельно вежливо осведомился:

– Милая Маргарита!

Интересно, откуда он узнал, как меня зовут? Услышал мой разговор с тетей Светой или выяснял специально? И что еще обо мне он знает?

– Вы не могли бы мне сообщить, когда примерно будете готовы? Просто мне сейчас позвонил мой повар и спросил, ставить ли ему в печь бифштекс по-веллингтонски, или еще погодить? Его, как вы знаете, есть нужно исключительно свежеприготовленным.

Я подняла руки в знак сдачи в плен победителю и, накинув на голые плечи бабушкину кружевную шаль, отправилась с ним на берег. С нескрываемым удовольствием взяв меня под руку, Роман удивленно прокомментировал:

– Вы просто ослепительны в этом платье!

Подразумевалось: «я и не думал, что в этой дыре можно так одеваться». Как истинная женщина, я не смогла отказать себе в удовольствии еще раз окинуть незаметным взглядом свое платье для коктейлей. Оно было сшито мной по моему же эскизу. С глубоким декольте, длиной до колен, оно выгодно подчеркивало мою фигуру и довольно стройные ножки. И цвет его, темно-серый с яркими синими искрами придавал моим глазам выразительность и глубину.

Волосы, поднятые наверх, открывали достаточно еще крепкую шею, немного прикрытую черненым серебряным колье с изысканной финифтью. В общем, мои старания не пропали даром, мне доставило кокетливое удовольствие ловить на себе чисто мужские взгляды спутника.

Дойдя до беседки, я тихо ахнула. Да уж, умеют красиво жить наши олигархи!

Посредине круглой беседки стоял антикварный стол, накрытый накрахмаленной кружевной скатертью. Она подозрительно походила на мою шаль, что само по себе было смешно: я вполне могла сойти за деталь интерьера. Это меня несколько насмешило, смягчив недовольство его самоуправством.

На скатерти стояло с полдюжины бутылок строгой формы, намекающей на исключительное благородство содержимого. Вокруг бутылок выстроились хрустальные бокалы – от огромных до маленьких. Столовые приборы были из серебра, начищенного до сияния полной луны.

Но главное, на большом серебряном подносе посредине стола красовались искусно приготовленные морепродукты. Омар, королевские креветки, мидии и устрицы были расположены ровными кругами строго по ранжиру. Вокруг лежали приборы для их употребления и Роман, уверенный, что такое великолепие я вижу впервые в жизни, поспешил предложить: