Как две капли воды - Даниэла Стил Страница 21

– Не будь глупышкой!

Они всегда одевались одинаково, вплоть до нижнего белья ишпилек. Оливия просто почувствует себя голой, если сегодня эта традиция будетнарушена!

– Почему нет? Мы взрослые люди. Когда были детьми,Берти считала, что это очень мило. Но сейчас нам необязательно быть милыми, именя тошнит от розового цвета. Я надену на бал только это платье, и если ты несогласна – что ж, у нас целый гардероб битком набит.

– Ты делаешь все это мне назло, Виктория, и я прекраснопонимаю, что тобой руководит. И позволь мне объяснить, что прошлый вечер отнюдьне был главным в жизни Тобиаса Уиткома, но ты в самом деле запомнишь егонадолго, если предпочтешь принести свою судьбу и репутацию в жертву этомучеловеку, – выпалила Оливия, выхватывая такое же красное платье. –Ненавижу эту тряпку и жалею, что заказала ее. Ты делаешь из нас провинциальныхдурочек и к тому же вынуждаешь меня надеть вещь, которая мне отвратительна.

– Я уже сказала, – равнодушно повторилаВиктория, – можешь делать все, что пожелаешь.

На этот раз Оливия не ответила.

Обе молча вымылись, оделись, напудрились и надушились. Кневероятному изумлению Оливии, Виктория чуть тронула губы помадой. И мгновеннопреобразилась. Теперь она казалась не только неотразимой, но и удивительновзрослой. Настоящей женщиной.

– Ну уж краситься я не стану, – мрачно объявилаОливия, закалывая волосы.

– Тебя никто не просит.

– Ты просто тонешь, Виктория, и никто тебя не спасет.

– А может, я плаваю лучше, чем ты думаешь!

– Он непременно утопит тебя, – печально вздохнулаОливия, но сестра вышла из комнаты, волоча по полу атласную накидку.

Когда девушки через несколько минут спустились вниз, отецвстретил их ошеломленным взглядом. Куда девались его дорогие малышки? ОсобенноВиктория! Каждое ее движение, каждый жест говорили о принадлежности к мирувзрослых страстей и отношений, о котором она, к сожалению, так мало знала. Оливия,однако, была явно не в своей тарелке, хотя платья шли им, оттеняя кремовую кожуи облегая гибкие юные тела. У обеих были невероятно тонкие талии и высокиегруди, соблазнительно вздымавшиеся над бархатной кромкой.

– Господи Иисусе, где вы раздобыли эти платья? –ахнул Эдвард, потрясенный экзотическими нарядами дочерей.

– Оливия заказала, – медоточивым голоском пояснилаВиктория. – Должно быть, срисовала из модного журнала.

– Это правда, – расстроенно призналась Оливия,позволяя дворецкому накинуть на себя накидку, – только они уж оченьнеудачно вышли.

– Все мужчины станут мне завидовать, – заверилотец и проводил девушек к машине. Да, сегодня он навеки распрощался с иллюзиейо том, что дочери еще совсем молоды. Они уже не дети, и просто чудо, еслисегодня кто-нибудь из молодых людей не сделает им предложения. Он почти жалел отом, что они совершенно неотразимы и поистине излучают чувственнуюпритягательность.

Оливия, забившись в угол, всю дорогу угрюмо молчала. Какойпозор! Теперь все примут их за девиц легкого поведения!

Дворец Асторов на Пятой авеню был залит огнями. Сегодняздесь собралось четыреста человек, сливки американского общества. Среди нихбыли люди, о которых девушки читали в газетах: миллионеры, принцы, английские ифранцузские аристократы. Были и такие, что годами не покидали дома. ДажеЭлсуорты, которые вели отшельническое существование после смерти старшейдочери, почтили Асторов своим присутствием. Приехали также несколькосчастливцев, уцелевших при крушении «Титаника». Они впервые за год с лишнимпосетили столь многолюдное собрание, и, услышав об этом, Оливия сразу жевспомнила о Чарлзе Доусоне. Она кивнула Маделайн Астор, у которой на «Титанике»погиб муж. Ребенку, родившемуся после его смерти, был почти год, и сердцеОливии сжалось при мысли о том, что малыш никогда не увидит отца.

– Вы сегодня замечательно выглядите, – услышалаона знакомый голос и, обернувшись, с удивлением увидела Доусона. – МиссХендерсон, – засмеялся он, – я мог бы притвориться, что узнал,которая вы из двух, но боюсь, опять запутался, так что вам придется мне помочь.

– Оливия, – улыбнулась девушка, едва не поддавшисьозорному порыву притвориться Викторией и узнать, о чем он говорит ссестрой. – А вы что здесь делаете? – поинтересовалась она, посколькунакануне он уверял, что никогда не ездит на балы.

– Надеюсь, вы говорите правду, – покачал онголовой, словно знал, что она подумывала одурачить его. – Придетсяповерить на слово. Собственно, я родственник Асторам по жене. Она былаплемянницей нашей хозяйки, и последняя, по своей доброте, настояла, чтобы япринял приглашение. Но если бы не вчерашний вечер, я бы вряд ли согласился. Выразбили лед одиночества, и последствия оказались куда более серьезными, чем явоображал. Кроме того, мне в голову не приходило, что здесь настоящийсумасшедший дом. Не то что небольшой элегантный прием на пятьдесят человек. Ноособняк Асторов вместил бы куда больше народа!

Отец остановился, завидев старого друга. Виктория,переступив порог, немедленно исчезла. Чарлз немного поболтал с Оливией о своемсыне, о знакомых и рассказал о Маделайн Астор, муж которой плыл на «Титанике» сего женой. Каждый раз при упоминании о Сьюзен в глазах его светилась такаяскорбь, что Оливии становилось не по себе. Неужели он до конца жизни так и неоправится от удара? Он ходил, разговаривал, работал и внешне походил нанормального человека, но душа была так непоправимо ранена, что, казалось,никогда не заживет.

– Ваша сестра, разумеется, тоже здесь, – учтивозаметил Чарлз. – Правда, я ее не видел.

– Я тоже. Она растворилась в толпе, как только мывошли. На ней такое же отвратительное платье, – грустно призналась Оливия.Хорошо еще, что здесь то и дело попадались дамы в куда более вызывающихнарядах!

Но Чарлз счел необходимым возразить.

– Вам оно не нравится? А по-моему, очень красиво.Правда, немного слишком «взрослое», – слегка смущенно пробормоталон, – если такое определение подходит для молодых женщин вашего возраста.

– Скорее уж «неприличное». Я твердила Виктории, чтобуду чувствовать себя потаскушкой в этом наряде. Она сама его выбрала, хотяупрекает меня за то, что я заказала такой фасон. И что всего хуже, отецсчитает, будто это я решила так одеться на бал.

– Он возражал? – весело осведомился Чарлз, но Оливия,словно зачарованная, следила за тем, как меняется цвет его глаз оттемно-зеленого до очень светлого.

– Нет, ему понравилось, – с гримаской фыркнулаОливия.

– Мужчины обожают женщин в красном бархате, –сообщил Чарлз. – Иллюзия порока, видите ли.

Оливия кивнула, от всей души надеясь, что для ее сестрыиллюзия не превратится в действительность.

Чарлз повел ее ужинать, а потом представил дружной компаниимолодых дам. Убедившись, что его юная протеже не станет скучать, он объяснил,что пойдет попрощаться с кузиной, поскольку Джеффри болен и ему придется уехатьпораньше. Оливия искренне огорчилась, тем более что в этот момент как раззаиграла музыка, но забыла обо всем, увидев сестру, которая кружилась вобъятиях Тоби под мелодию медленного вальса. Чуть позже она была окончательношокирована: парочка и не подумала расстаться и сейчас танцевала новомодныйфокстрот.