Прости меня - Анна Пенинская Страница 20

Они вот так молчат еще какое-то время, до такой степени неловко, что начинает слышать музыку, которая играет в тишине. Очень напряженная мелодия. И потом он улыбается:

– Поэтому от меня ушла жена. Мне бы не хотелось, чтобы ты думала, что я всегда невыносим, и женщины от меня бегут. Нет, я душка. Большую часть времени, когда не страдаю от Вируса Т.

Теперь она еще больше растеряна и хватается за фрукты, за печенье, за пластиковый стаканчик с вином. Ее и саму бросает в жар. Он продолжает улыбаться:

– Что ты так испугалась? Жизнь ведь не заканчивается на этом. У меня, по крайней мере, точно. Я сказал это не для того, чтобы ты себя чувствовала неловко.

– Конечно, не для этого. И, тем не менее, я чувствую себя неловко. Мне очень жаль, правда. Я не хочу расспрашивать.

– А ты и не расспрашивай. Мне просто эгоистично захотелось, чтобы ты знала.

– Как ты узнал? Это лечится? Ты лечишься?

– Я просто пошел ко врачу, потому что неважно себя чувствовал. Мне кажется, так начинаются почти все рассказы о том, «как я встретил Вирус Т». И доктор равнодушным тоном заявил, что я вовремя пришел на прием, что я был носителем Вируса, а теперь он вроде как захватил весь мой организм. Это прозвучало до того страшно и неожиданно, что я даже не сразу поверил. Просто пришел домой, просто занялся своими обычными делами, просто пошел на ночную пробежку, хотя никогда не увлекался бегом. Осознание пришло лишь на следующий день. И все равно я не верил. Как так? Это ведь могло произойти с кем угодно, кроме меня. Так мы всегда думаем? Вот и я не исключение. Я пошел к другому врачу. Потом к другому. И снова к другому. И еще. И еще. Все ставили один и тот же диагноз, который втаптывал меня в землю. Выходом была терапия. Тебе ведь известно про эту терапию? Мне этого не хотелось. С одной стороны, хотелось жить, с другой – хотелось проживать свою жизнь, а не жалкую пародию. По крайней мере, я так думал.

У него монотонный и мягкий голос, как будто бы он рассказывает историю не о себе и своем страшном диагнозе. Словно история из чьей-то чужой жизни. А он всего лишь повествует. Она слушает его так внимательно, что не заметила, как съела почти все фрукты, лежавшие перед ней на тарелке. Она даже оказалась к нему ближе, так что может чувствовать его дыхание. Когда он выдыхает между паузами в предложениях.

– Я сломался. Конечно, стал раздражительным. Моя жена пыталась меня водить по врачам, находила какие-то чудодейственные препараты и всеми силами пыталась заставить меня проходить эту чертову терапию, после которой люди никогда не исцелялись, но превращались в овощи. А я только ныл и мучил своими стенаниями всех вокруг. От меня почти отвернулись друзья. Это расхожее мнение, что от тяжело больных людей отворачиваются их близкие. От меня отвернулись, только я знаю, что виновата не моя тяжелая болезнь, а то, что я не умел с этой болезнью справляться. Моя жена ушла от меня не потому, что я был тяжело болен, а потому что эта болезнь сделала мой характер до того тяжелым, что любой нормальный человек бы не выдержал. Все в порядке. Я сам виноват. Как оказалось, я не умею держать удары судьбы.

– А что сейчас? Ты лечишься? – она снова задает этот вопрос после непродолжительной паузы.

Он уже развязывает пояс ее халата и касается пальцами разгоряченной от температуры кожи. Губы его уже исследуют ее шею и выпирающие ключицы. А она уже зарывается пальцами в его темные волосы.

На следующий день льет как из ведра. Хорошая новость в том, что ей уже лучше. И голова не так уже болит, и она может посмотреть на него спящего. Звучит пошло, но почему-то на него приятно смотреть. Она выскальзывает из-под одеяла, отправляется с ванную, чтобы принять душ, а когда возвращается, вытирая влажные волосы сухим полотенцем, он уже ходит около окна с телефонной трубкой, заказывая в номер завтрак. Она мягко кладёт руку на его плечо.

– Мы договаривались идти в зоопарк. У тебя сегодня последний день… В этом городе. Не будем сидеть в номере, позавтракаем на улице, – слегка запинается она, не хочет говорить о том, что было и что будет между ними.

И он с ней негласно соглашается. На сей раз он не хочет бежать, но все же можно проследить некоторую растерянность в его карих глазах. Она не решается заговорить о том, что было, и о том, что он ей сообщил будничным голосом. У него Вирус Т. Не причитать же ей, в конце концов. Он точно доверился ей не для того, чтобы она превратилась в курицу наседку.

Он заказывает сэндвич, а она заказывает яичницу. Они сидят на пластмассовых стульях, их стол раскачивается от каждого движения и так действует на нервы, что приходится подложить под ножку свёрнутую салфетку. Она смеётся над тем, как он раздражается от нестабильного стола, а он шутливо бурчит, что она могла и помочь ему, вместо того чтобы заливаться хохотом. На улице идёт дождь, и они покупают в ближайшем универмаге ярко-зелёный зонт, который оказывается слишком маленьким для них двоих и им приходится прижиматься друг к другу очень плотно. Они идут по скользкой траве, и она постоянно держится за него, чтобы не упасть.

– Может, ну его к черту этот зоопарк? – робко предлагает она, но его взгляд оказывается красноречивее слов. Он даже останавливается, чтобы безапелляционно заявить:

– Мы решили посетить зоопарк, и мы его посетим. Даже если сейчас сюда явятся всадники Апокалипсиса.

Эта его решимость её умиляет, она послушно семенит за ним по мокрым дорожкам, пытаясь перепрыгивать через многочисленные лужи. Несмотря на то, что волосы предательски потеряли весь свой объём, она ощущает себя практически счастливой. Если слово «счастлива» слишком громко звучит, она выберет слово «умиротворённая». Даже работник зоопарка смотрит на них недоумевающий взглядом, в такую погоду вообще мало кто собирается выходить из дому, не то что гулять по зоопарку и изучать животных, которые тоже все попрятались от непогоды. Она пожимает плечами и жестом показывает на него, на упрямого, мол, она сама понимает, как все это выглядит, но его решение неоспоримо.

В самом зоопарке нет никого, кроме них. Она пожимает плечами, дождь только усиливается.

– Наверное, придется смотреть рептилий, они хотя бы не прячутся от дождя. Ненавижу змей.

Ее даже передергивает, когда она тащит его в помещение, похожее на грот, где, судя по картинкам, обитают пресмыкающиеся. Впрочем, даже в гроте найти животных оказалось проблематично, и он высказывает предположение, что звери чувствуют погоду и у них болит голова. Они просто прогуливаются по дорожкам, останавливаясь, чтобы изучить картинки и понять, что вот в этом пустом вольере, к примеру, должен был бы расхаживать величественный бенгальский тигр. А вот здесь должен был лениво нежиться медведь гризли. Она промокла до нитки, поскользнулась три раза и подвернула ногу, но все равно не могла сказать, что эта прогулка не удалась. Он так и не увидел гепарда, ради которого дошел до самых дальних вольеров, но зато вдоволь налюбовался розовыми фламинго. Когда они, мокрые и уставшие, уже шли к выходу, некоторые животные все же повылезали из своих нор.