Модель и кутюрье - Джулия Тиммон Страница 20

В коридоре послышались шаги. Вассон, заговоривший было о самом главном, о том, что рвалось из сердца вот уже больше двух месяцев, замолчал и выпрямился.

Раздался громкий стук, шум растворяющейся двери, и в кабинет заглянул Томас.

— Филип!.. А, ты занят. Извини…

— Чего ты хотел? — спросил Вассон, неохотно разжимая пальцы и выпуская руку Софи.

— Спросить, нужен ли я тебе завтра, — поняв, что мешает, быстро произнес Томас.

— Завтра? — Филип на мгновение задумался. — Пожалуй, нет.

— Хорошо. — Фотограф смущенно кашлянул. — Тогда я поработаю дома. Счастливо.

— Удачи, — ответил Вассон.

— Пока, — сказала Софи.

— Итак? — Филип засунул руки в карманы брюк и сделал два шага вперед, два назад. — На чем мы остановились?

Он прекрасно помнил, что чуть было не заговорил о своих чувствах, но вернуться к этой теме не мог, ощутив вдруг приступ удушающего стеснения.

— Ты сказал, что каким-то образом можешь мне помочь, — произнесла Софи, не то не поняв, что именно он собирался ей сказать перед появлением Томаса, не то как раз поняв и видя сейчас его замешательство.

— А, да… — Вассон остановился и сдвинул брови, превращаясь в само олицетворение серьезности. — Я считаю, что первым делом тебе следует хорошенько выспаться и отдохнуть. Посвяти этому, скажем, завтрашний день. Потом сходи на прием к хорошему врачу. Я могу познакомить тебя со своим. Уникальный специалист!

Софи улыбнулась.

— Спасибо, не стоит. Мой отец потомственный окулист, все уникальные медики нашего города — его друзья.

Филип повел бровью, кивнул и неожиданно спросил:

— Каким-нибудь видом спорта ты занимаешься?

Софи пожала плечами.

— Пять раз в неделю хожу в тренажерный зал. Естественно, занимаюсь танцами…

— Ко всему этому следует добавить еще и бег по утрам, — деловито продолжил Вассон. — Он здорово повышает мышечный тонус, заряжает на целый день бодростью. Готова следовать моим советам?

Софи, заметно повеселев, кивнула.

— Готова. Ради избавления от этих странностей я готова на что угодно.

— Я и сам давно собираюсь заняться бегом, — признался Филип, возвращаясь на место. — Да все не могу заставить себя. Если ты не против, мы могли бы… — Он посмотрел на Софи испытующе. — Могли бы вместе взяться за это дело…

— Вместе? Ты и я? — Софи округлила восхитительные голубые глаза, и они напомнили Вассону блестящие пуговицы на карманах одного из созданных им когда-то жакетов. — Не представляю себе… — пробормотала она.

— Почему же? — спросил он недоуменно, как будто услышал что-то обидное.

Софи на секунду задумалась и вздохнула.

— Ну, потому, что ты настолько известный, настолько талантливый и вдруг…

— Ты тоже талантлива и тоже известна, — возразил Филип.

Софи скривила рот.

— Все, что касается меня, теперь под большим вопросом.

— Не говори так, — сказал строго Вассон. — Все образуется, вот увидишь. Итак, завтрашний день посвящается отдыху. Поспи подольше, на завтрак съешь что-нибудь вкусное и постарайся ни о чем не беспокоиться, не вспоминать о своих неудачах. Об остальном позабочусь я.

— Что? — Лицо Софи вытянулось, глаза опять превратились в круглые голубые пуговицы.

— Я говорю, что обо всем остальном сам позабочусь, — повторил Филип, вставая со стула и с деловым видом начиная собирать со стола и складывать в папку эскизы и фотографии. — Отдыхать нужно тоже по плану, правильно?

Софи ничего не ответила.

— Так вот, разработку этого плана я беру на себя, — невозмутимо пояснил он. — В час дня я тебе позвоню и расскажу, куда мы направимся развлекаться. В два заеду за тобой, если, конечно, моя программа тебя устроит. Идет?

— Идет, — одними губами ответила ошарашенная Софи.

Она очень старалась ни о чем не беспокоиться, но, то и дело вспоминая разговор с Филипом, содрогалась и замирала. Руки холодели, сердце начинало трепыхаться, как посаженная в клетку вольнолюбивая птица.

Филипп собирался пожертвовать ради нее личным временем, был готов на все, лишь бы она стала прежней. Филип Вассон! Человек, столь долгое время представлявшийся ей недосягаемым, совершенным, божеством!

Ей казалось, что он не смог бы отпустить ее, даже если бы она никогда больше не вернула себе странным образом утраченные способности. Эта мысль безумно радовала ее и пугала своей невероятностью.

Против воли вспоминая день показа в Нью-Йорке и сегодняшние съемки, Софи пыталась проанализировать все предшествовавшие им события, увязать их каким-то образом со своим ненормальным состоянием, но ничего не получалось.

А что, если Филип угробит на нее массу сил и времени, а положительных результатов так и не добьется? От этой мысли кровь в ее жилах леденела…

Нет, нельзя настраиваться на проигрыш! — говорила она себе, стискивая зубы. Все наладится! Все будет хорошо!

Все будет хорошо, эхом отдавалось в голове. Все! Тогда Софи закрывала глаза и позволяла себе помечтать. Ее воображение рисовало картины завтрашнего дня.

Интересно, куда мы поедем? — гадала она, ни жива ни мертва от счастья. В театр, в кино, на концерт, в ресторан… Впрочем, куда бы он ни повез меня, я поеду с радостью. С ним мне все равно, где находиться: на светском приеме, на свалке автомобилей… на краю земли!

Софи уснула в этот вечер в половине двенадцатого. Не притронувшись к учебникам, не приняв теплой ванны, не выпив воды с медом. Заботиться о своем завтрашнем состоянии у нее не было нужды — ей предстоял день отдыха…

Она видела в эту ночь странный сон. Себя, вышедшую на подиум, остановившуюся посередине в растерянности и страхе и навзрыд разрыдавшуюся. Филиппа, постоянно находящегося рядом, что-то пытающегося рассказать ей, объяснить. И еще кого-то… какую-то женщину, кружащуюся над ней в обличье полупрозрачной ведьмы и осыпающую ее странными неразборчивыми угрозами.

Проснувшись с неприятным ощущением, Софи, тем не менее, привычно улыбнулась своему отражению в зеркале и поспешила встать под душ, чтобы поскорее смыть остатки сна.

Как только прохладные живительные струи коснулись ее головы, лица, теплых плеч, она почувствовала блаженное освобождение от нашептываний ведьмы и вспомнила о запланированном на сегодня отдыхе с Филипом.

— Ур-ра! — закричала она в порыве детского восторга. — Здорово!

Сейчас, при свете утра, ее, молодую, красивую, здоровую, ничто не пугало, как вчера перед сном. А природная жизнерадостность и давняя любовь усиливали ощущение счастья в сто крат.

Быстро вытершись после душа и напевая веселую мелодию, Софи прошла в кухню с твердым намерением съесть что-нибудь самое вкусное, самое любимое. Так велел Филипп!