Сюрприз для новобрачной - Вайолет Уинспир

Ранней весной в приморском городке Чорли ветер так силен, что брызги соленой воды попадают на светлые шляпы редких прохожих, а над мысом, где летом устраивают пикники и загорают туристы, тревожно кричат чайки.

Сейчас здесь было тихо и пустынно, городок словно замер в ожидании сезона. Тина Мэнсон больше всего любила это время.

Она стояла на мысу, худенькая девушка в голубой замшевой куртке, накинутой поверх свитера и теплых рейтуз. Ветер растрепал ее пепельные волосы и разрумянил щеки, побледневшие после томительных часов, проведенных за пишущей машинкой в душном офисе местной юридической конторы. Было воскресенье, и у Тины появилась возможность ненадолго забыть о работе, о тетушке Мод и их старом унылом доме на Дольче-авеню.

В кармане у девушки лежала плитка шоколада, и она потянулась было за ней, когда кто-то рядом произнес:

– Пожалуйста, не двигайтесь! Стойте как стоите, словно видите за горизонтом то, о чем давно мечтали.

Тина интуитивно подчинилась этой просьбе, но кровь в ее жилах побежала быстрее от удивления, смешанного с любопытством. Никогда прежде ей не доводилось слышать таких красивых мужских голосов, но она боялась испытать разочарование. На работе ей часто приходилось слышать по телефону голоса, которые оказывались гораздо интереснее их обладателей. Ветер обвил волосы вокруг нежной шеи, но Тина не откинула шаловливые пряди, хотя они немного щекотали тонкую кожу. Девушка догадалась, что ее рисуют.

Художники то и дело приезжали в Чорли со своими мольбертами. Пейзажистов привлекала живописная береговая линия, неровной дугой огибающая городок, но скука и однообразие здешней жизни заставляли молодежь устремляться на поиски счастья в Лондон.

– Все в порядке, – успокоил девушку мужчина. – Расслабьтесь.

Но Тина, наоборот, напряглась. Не в ее правилах было вступать в разговоры с незнакомцами, тем более что тот слишком близко к ней подошел, неожиданно шагнув через вереск. Она повернулась к собеседнику с неосознанной девичьей грацией и бросила на него насмешливо-строгий взгляд. Художник оказался высоким и стройным, а его кожу покрывал загар, какого никогда не могло бы дать солнце Англии. Густые, тронутые сединой волосы обрамляли лицо человека, который немало повидал на своем веку, изрядно поколесил по свету. Должно быть, бурная жизнь сделала изгиб его губ печальным и немного циничным. Эти впечатления пронеслись в голове Тины словно листья, увлекаемые потоком воды при потопе. Но вот незнакомец улыбнулся и будто помолодел, потому что расправились морщинки вокруг глаз – голубых, словно море, но не море Чорли, а то, которое, как казалось Тине, раскинулось где-то далеко за горизонтом.

– Рисовать шаржи – мое хобби. Посмотрите-ка на себя глазами другого человека. Возможно, вас ждет потрясение – ведь зеркала могут лгать, а слова окружающих значат для нас только то, что мы хотим в них услышать.

Тина взяла протянутый набросок и увидела, что художник уверенными легкими штрихами передал ее чувство одиночества на этом мысу под плывущими в даль облаками. Девушка на рисунке, казалось, вот-вот сорвется с места и убежит в неведомые дали. Распущенные волосы развевались вокруг тонко очерченного лица, подчеркивая ее печаль.

С растерянной улыбкой она взглянула в глаза незнакомцу.

– Спасибо, что вы оказались добрее большинства карикатуристов, – пробормотала она.

– Я снисходителен к красивым девушкам и животным, – промурлыкал он, засовывая набросок во вместительный карман теплого твидового пиджака. Затем достал вересковую трубку. – Прошу прощения, что не могу предложить вам сигарету, – добавил он, зажав кончик трубки в уголке рта и приготовив спички.

– Я не курю.

Тине, которой недавно исполнился двадцать один год, польстило, что собеседник видит в ней взрослую особу, несмотря на отсутствие макияжа и простенькую одежду. Она проследила взглядом, как он поднес огонек спички к трубке, при этом на руку с длинными тонкими пальцами упала прядь абсолютно седых волос. Струя табачного дыма достигла ее ноздрей, и она задумалась, какими ветрами занесло этого худого аристократичного незнакомца в их захолустный Чорли.

Казалось, он прочитал ее мысли, потому что сказал:

– Я еду к друзьям, они живут дальше по побережью. Вчера вечером моя машина сломалась, и на время ее ремонта я остановился в гостинице «Под гербом Тюдоров».

– Чорли, должно быть, показался вам скучноватым? – Тина украдкой бросила на него взгляд из-под длинных ресниц и поняла, что собеседник с любопытством ее рассматривает. Он принял вызов, и в глазах цвета морской волны засверкали веселые искорки.

– Ты сама находишь его тоскливым, а, детка? – чуть фамильярно парировал он.

– Полагаю, вы видите во мне глупую провинциалку, мечтающую попасть в большой город и прославиться в качестве фотомодели или телезвезды? – огрызнулась Тина, продолжив пикировку, хотя получилось это у нее не столько остроумно, сколько дерзко.

– Когда девушка смотрит на море и в ее взгляде запечатлена тоска, то я бы сказал, что она надеется увидеть за горизонтом нечто новое. Ею овладела какая-то мечта... может, о приключениях? – Он прищурился, защищая глаза от струи табачного дыма. – Я вырос в Корнуолле и тоже частенько приходил к морю, мечтая о путешествиях к далеким берегам.

Одного взгляда на него хватало, чтобы понять: этому человеку удалось претворить юношеские мечты в жизнь, но главная из них разбилась о скалы, и раны от рухнувших надежд все еще не заросли – они оставили след на его худом лице, поэтому трудно было определить, сколько ему лет. Его седина еще ни о чем не говорила: Тина не видела у тетушки Мод ни одного седого волоска, хотя жила с ней почти двадцать лет. Наверное, ему лет сорок. Во всяком случае, беседовать с приезжим было здорово. Он даже не пытался ее подцепить – напустить туману и пофлиртовать полчасика с симпатичной деревенской девчушкой, как часто делали другие туристы.

– Мне бы очень хотелось путешествовать, – призналась Тина, – но обстоятельства таковы, что об этом остается только мечтать.

– Ну и дела! – Художник сопроводил свои слова таким резким движением руки, что от его трубки во все стороны полетели искры. – В наше время для инициативного человека открыты все двери. Ты можешь поехать за границу с подружками, и это выйдет недорого – если препятствие только в деньгах. В них? Или строгие родители держат тебя на привязи?

Когда он это сказал, у Тины возникло желание довериться ему, но она инстинктивно остерегалась сближения с эксцентричным незнакомцем, хотя между ними протянулась какая-то ниточка. Она знала, что вскоре они расстанутся, он вернется к своей жизни, которая так отличалась от ее унылого бытия, и что их разговор выветрится из его памяти, как табачный дым. Но ей забыть его будет гораздо сложнее. Как же больно ей станет вспоминать, что здесь, на этом пустынном берегу, она открыла сердце человеку с глазами цвета морской волны и ямочкой на подбородке, к которой ей вдруг захотелось прикоснуться.