А счастье пахнет лавандой! - Бернадетт Стрэхн Страница 20

— Я все вижу, — сказала она голосом, каким говорят женщины-детективы. — Скандал в раю?

Взгляд, которым одарила ее Бет, был слишком уж мрачен.

— Не говори о вещах, которых ты не понимаешь, — сказала она. Затем встала и большими шагами вышла из комнаты. Иви смотрела ей вслед с видом полнейшего недоумения. Бет не только никогда не пила и не говорила слова «трахаться», она еще и никогда не выходила из комнаты большими шагами. Что-то разъедало старшую сестру изнутри. Что-то очень важное.

Маркус обошел стол и направился к Иви, убежав таким образом от подноса с сушеными креветками и бананами, которыми насильно потчевала гостей Бриджит. Он уселся на софу и улыбнулся широкой улыбкой (как и положено дантисту) сестренке своей жены.

— Как успехи?

Иви ответила не сразу. Неотступная мысль жужжала у нее в голове, как надоедливая муха. У тебя появился кто-то на стороне.

— Хорошо, все хорошо, — ответила она в конце концов.

— Как думаешь, Генри поможет мне справиться с vol-au-vent? Ах да, его же удалили.

Маркус заливался соловьем, но Иви его не слушала. Она смотрела на него другими глазами. Она разглядывала в нем мужчину, а не мужа своей сестры.

Да, он все еще был красив, с удивлением отметила она. И эта проседь, появившаяся в черных волосах, только прибавляла ему мужественности. Если быть объективным и не оценивать Маркуса с позиций рассерженной младшей сестры, он, несомненно, был привлекательным мужчиной. Руки его были ухоженными (несмотря на то, что все дни проводили в чужих ртах), от него приятно пахло, у него были широкая улыбка и ясные голубые глаза, которые до сих пор сохранили мальчишески невинное выражение.

Но он не невинен. Известное дело, Иви всегда спешила с выводами. Бинг так прямо и сказал, что только в этом она преуспела. Но в отношении Маркуса у нее не было сомнений. Только одна вещь могла стать причиной горьких сожалений ее сестры — это разочарование в собственном муже. Это должно было быть предательство. Ничто кроме него не ранит так глубоко.

— Обед на столе! — пронзительно объявила Бриджит.

— Ням-ням! — откликнулся Маркус.

От его шутки Иви затошнило. Подумать только, ее безобидный зять превратился в изменника.

— Пошли, пошли.

Бриджит нельзя было назвать терпеливой.

Ох уж этот стол. Распростершийся на полную свою длину, он был убран и разукрашен Бриджит, как греческая невеста. Скатерть с тяжелыми кружевами — ее стелили только по воскресеньям — была практически не видна из-за обилия разрисованных ковриков, вязаных салфеточек, керамических подставочек, подаренных когда-то на свадьбу хрустальных бокалов, старинных подсвечников (свечи горели, несмотря на яркое послеполуденное солнце) и невероятного количества роз.

Иви сидела в окружении своих племянников, напротив Маркуса и Бет. Она посматривала на сестру, пытаясь обнаружить следы слез, но Бет была очень занята разливанием и раскладыванием еды по тарелкам, так что прочитать на ее лице что-либо было невозможно. Да и непростой задачей было наполнить тарелки всеми теми закусками, что наготовила Бриджит, выслушивая ее нервные замечания, что мужчинам не хватает мяса.

— Горошек, Маркус! — истерично кричала она. — Иви, передай Маркусу горошек! Бет, передай папе свинину! СВИНИНУ!

В итоге на каждой тарелке лежало всего понемногу, и Джон сказал:

— Бриджит, может, ты наконец усядешься и снимешь свой передник?

Бриджит фыркнула. Этот ее фартук за воскресным столом был самой главной приметой. Символом ее всевластия, знаком того, что только она имеет право удалиться на кухню и не собирается ни на кого перекладывать эту ответственность.

Осторожно потыкав вилками и убедившись, что перед ними нормальное жареное мясо без всяких безумных изысков, все жадно принялись за еду. Слышен был вздох облегчения.

— Очень вкусно! — заявил Маркус.

Бриджит притворилась скромной.

Иви страшно захотелось вылить ему на голову банку с хреном.

— Иви! — От пронзительного окрика Бриджит Иви подскочила на стуле. — Смотри же, Джулиус натирает себе голову картофельным пюре!

Ну и возни с этими детьми! Почему они не могут просто сидеть и есть?

— Извините, извините, — захлопотала Иви, вытирая салфеткой перепачканного малыша.

— Ничего, ему идет, — засмеялась Бет.

Иви улыбнулась ей в ответ. Она была рада, что сестра так хорошо держится.

— Что, скоро увидим тебя по ящику? — спросил Джон.

— Да! — успела выкрикнуть Иви до того, как Бриджит заявила:

— Всего лишь в рекламе.

Немного раздосадованная, Иви продолжила:

— Собачьих консервов. Снимать будут на природе. Во вторник уезжаю в Дорсет [12]. Две ночи — в отеле!

Бриджит повернулась к Бет.

— С пристройкой дело продвигается? Крышу будете стеклить?

Бет сделала вид, что рассматривает рисунок на скатерти, и Джон между тем спросил Иви:

— А когда это выйдет на экран?

— Не знаю. Наверно, через пару недель. Они мне скажут, и я тебе позвоню, пап.

Маркус перегнулся через стол:

— Кучу денег получишь? Я слышал, это очень выгодное дело.

— Возможно, что так.

— Речь идет о сотнях? Или тысячах? Или десятках тысяч? Меньше десяти или больше?

Бет резко вставила:

— Мне хотелось бы знать, когда ты вернешься к настоящей, актерской работе?

— Кто знает? — Голос Иви звучал непринужденно, но она чувствовала себя поверженной. Зачем Бет сорвала на ней свою злость? И только немного позже, вытирая близнецов после небольшой неприятности с соусом, она поняла: Бет набросилась на прагматизм собственного мужа, а совсем не на ее карьеру. Тем самым Бет пыталась подчеркнуть, что Иви — профессиональная актриса, а не девочка, зарабатывающая деньги на рекламе.

А может, ей только так показалось?

На станцию Иви провожали двое. Отец держал ее под руку, а Генри легко бежал рядом. Иви так повисла у Джона на руке, что тот пошатывался.

— Полегче, девочка. А то соседи подумают, что я на ногах не стою.

Иви любила отца и тянулась к нему по разным причинам. Но особенно из-за того, что он прожил с ее матерью уже более сорока лет и все-таки выстоял.

Как будто прочитав ее мысли, он сказал мягким голосом:

— Сегодня мама была в хорошей форме. Скажи мне, — проговорил он, вопросительно поглядывая на Иви, — вы с Бет бываете вместе где-нибудь еще? Я хочу сказать, неужели вы видитесь только у нас дома?