Чужой - Жюльетта Бенцони Страница 20

Они оба были очень озабочены и громко разговаривали, но при виде своей дочери Гийом улыбнулся и пошел ей навстречу:

– Ты позволишь нам появиться за столом в таком неподобающем виде, Элизабет? Мы умираем с голода.

– Ну, вы, как всегда, великолепны оба! – ответила с улыбкой девушка, зная, что доктор никак не мог здесь переодеться и поэтому отец из вежливости тоже оставался в своем дорожном костюме.

Затем она подошла, чтобы поцеловать Аннеброна, одного из лучших друзей отца. Но она не знала, что он был любовником ее матери. Она лишь знала, что он восхищался ею и был рядом с Гийомом в тот страшный день, когда голова Агнес Тремэн скатилась на эшафот на площади Революции в Париже. С тех пор мужчины часто встречались, и Тремэн легко простил другу те чувства, которые тот питал к его супруге, и ее измену, в которой он сам был повинен.

Аннеброн был тоже нормандцем, но один из его родителей был из Шотландии. Сын врача из Шербурга, он большую часть детства прожил в семье матери в Шотландии и закончил университет в Эдинбурге. Потом, съездив в Америку, вернулся на родину и получил клиентуру старого доктора Тостэна в Сен-Васт-ла-Уге. В окрестностях Валь-де-Сэр очень любили этого молчаливого сильного человека, похожего на белого медведя. У него было доброе сердце, отзывчивое на всякую нужду. Гийом Тремэн сохранил благодаря ему свои ноги, в то время как любой другой врач ампутировал бы их. А такие вещи не забываются. Пьер Аннеброн внимательно следил за здоровьем всех обитателей Тринадцати Ветров, и его прибор всегда ждал за их столом, и обязательно по воскресным вечерам. А после ужина они с Гийомом играли в шахматы.

– Ну что ж, пойдем к столу, – сказал Тремэн и тотчас добавил: – А где Адам? Он что, не слышал колокола? Или еще не вернулся?

На пороге салона раздался чей-то немного торжественный голос:

– Он в прачечной. Белина отмывает его там. Он явился из Эскарбосвиля такой грязный, что Лизетта не разрешила ему подняться по лестнице, а мадам Белек не пустила на кухню.

Артур обернулся, чтобы посмотреть, кто это говорит, и решил, что это очередной персонаж из сказки, ведь все обитатели усадьбы были по-своему оригинальны. Это был темнокожий человек с тяжелым подбородком, нависающими бровями и сломанным носом – настоящий флибустьер, да к тому же с длинными черными усами, загнутыми кверху и почти доходящими до глаз. Волосы на его голове были совершенно белые, как снег, к тому же собранные на затылке в пучок и перевязанные кожаной ленточкой. На нем были старинный бархатный фрак фиолетового цвета, отделанный черным шнуром, черные короткие штаны и белые чулки, но обут он был в домашние туфли, одна из которых была разрезана, чтобы туда вошла нога в толстой повязке.

И тут мальчик услышал слова доктора:

– Что это вам пришло в голову подняться, Потантен? К чему такие мучения?

Видно, он был прав: на лбу старика блестели крупные капли пота. Но мажордом в ответ только широко улыбнулся, отчего его знаменитые усы а-ля Старый Могол, за которыми он так тщательно ухаживал, поднялись еще выше. Когда-то в молодости он видел такие усы у какого-то принца, и в память о нем он даже красил их в черный цвет, чтобы они казались еще солиднее.

– Ваша новая мазь делает чудеса, доктор. И не хотите же вы, чтобы я валялся в постели, как старая бабка, когда в усадьбу прибыл новый Тремэн? Мне хотелось самому открыть ему двери в столовую!

Тронутый такой заботой, Артур подошел к нему и, не зная, как выразить свою признательность, робко протянул руку:

– Благодарю вас, месье Потантен, за такое внимание и...

– Не «месье»! А просто Потантен и рад служить вам, месье Артур!

– Вот и прекрасно, – одобрительно сказал Гийом. – Но поскольку ты обязан мне подчиняться, то будь добр, сделай одолжение и ступай в постель. Хватит на сегодня героических усилий. Нам подаст Лизетта.

Подмигнув друг другу, Тремэн и доктор подхватили Потантена под руки и почти понесли его по лестнице, спуск по которой и так принес больному достаточно страданий. Было слышно, как наверху они разговаривали и смеялись. Несколько минут спустя все уже сидели за столом.

Этот инцидент несколько развлек хозяина усадьбы. Но было очевидно, что он чем-то очень взволнован, и доктор Аннеброн разделял его чувства. Хотя оба они старались скрыть свою озабоченность, болтая о том о сем. Это в конце концов рассердило Элизабет.

– Отец, – потребовала она, – может быть, вы, наконец, скажете нам, удалось ли вам спасти эту несчастную и поймать бандитов?

– К сожалению, они успели убежать, и я не знаю, как их поймать. По приказу департамента жандармерия округа Валони установила маленький пост в Васте, чтобы как-то сдержать растущую преступность, но эти стражники оказывают скорее моральную поддержку, ведь их всего трое и бандиты хорошо знают об этом. Тем не менее мы предупредили жандармов...

– А служанка? Она была еще жива?

– Да, – ответил доктор. – Ее изнасиловали двое, но она поправится. Мы поручили ее заботам людей из замка Пепэнваст. Они пошлют кого-нибудь на ферму в помощь второй служанке, которая убежала в лес вместе с сыном, полумертвым от страха.

– А бедные Мерсье?

– Завтра их похоронят, – ответил Гийом. – Мы, конечно, все пойдем на похороны. Во всяком случае, я хотел взять с собой Артура в Варанвиль. После траурной церемонии мы поедем туда. Мы заезжали к ним сегодня, но баронессы не оказалось дома. Мы увидели лишь Фелисьена Гоэля... Он нисколько не удивился. Похоже, что бандиты уже поработали со стороны Бутрона и Гонневиля. Фелисьен считает, что это были шуаны из банды Марьяжа.

—Что-то не вяжется!– проворчал Пьер Аннеброн. – Этого человека, когда он служил в полку Онис, звали Гренада, и его расстреляли в девяносто седьмом году в Бретани. Что касается шуанов, то их почти не осталось с тех пор, как Ош приказал расстрелять де Фротте, а особенно здесь, где живут в основном сторонники короля…

Действительно, в течение пяти лет, между 1795 и 1800 годом, шуаны, опустошившие юг Ла-Манша, преследовавшие сторонников Террора и Революции, громившие муниципальные службы и убивавшие священников, на севере почти не появлялись, там не было особых эксцессов и там была неизвестна гильотина. «Стрелки Короля» практически не появлялись выше Сен-Соверле-Виконт. Однако отдельные банды, выдававшие себя за роялистов, состояли из настоящих разбойников, таких, как Жан Марьяж, чье имя, только что упомянутое Тремэном, заставляло трепетать всех вокруг.

– Ты уверен, что этого бандита убили? – спросил Гийом. – Мне говорили, что его арестовали, судили, но никто здесь не уверен, что приговор был приведен в исполнение. Я вообще считаю странным, что его судил военный трибунал Сен-Бриека, но как бы там ни было, даже если его и расстреляли, какой-нибудь брат или кузен или просто сторонний человек мог подхватить эстафету.

– Я это вполне допускаю, – согласился доктор.