Редкий тип мужчины - Андрей Ромм Страница 20

Киллер всадил в Борьку две пули (одну в грудь, другую в голову) на лестничной площадке, когда тот вышел из квартиры. Борька упал в метре от двери. Инга, принимавшая в этот момент душ, ничего не услышала, потому что киллер работал с глушителем. Первой Борьку обнаружила соседка. Инга выскочила на ее заполошный крик, споткнулась о мертвого мужа, упала, поднялась и снова упала, лишившись чувств. Попутно случился выкидыш, осложнившийся воспалением. Инга долго лечилась то в гинекологии, то в клинике неврозов. Инна переживала за сестру так сильно, что едва сама не угодила в клинику, на соседнюю койку. Слава богу, все обошлось, только вот детей у Инги больше быть не могло. У Алексея сложилось такое впечатление, что после Борькиной смерти Инга поставила на браке и детях крест. В любовниках у нее недостатка не было (у такой красавицы-то!), время от времени она со смехом, будто анекдот, рассказывала об очередном отвергнутом ею предложении. Инна всякий раз интересовалась причинами, но ответ был один и тот же: «Да ну его, надоел». Предложение становилось концом романа, сигналом к расставанию. Иногда Алексею казалось, что Инга намеренно ждет, пока ей сделают предложение, чтобы разорвать отношения, что она эти предложения коллекционирует. Начав руководить людьми, Алексей, привыкший досконально вникать, вгрызаться в любое дело, стал почитывать книги по психологии. Постепенно увлекся, расширил кругозор, начал понемногу разбираться в теме. Не как профессиональный психолог, а как продвинутый любитель, но его знаний, например, хватило для того, чтобы заподозрить в Ингином «коллекционировании предложений» попытку компенсировать то, чего не получилось с ним. Такое объяснение не выглядело надуманным, притянутым за уши. То, что Инга тогда, на бульваре, действовала по своему желанию, а не по поручению сестры, Алексей знал твердо. Вскоре после свадьбы, еще до летней поездки в Крым – их свадебного путешествия, он завел с женой разговор об испытаниях верности. Вроде бы как случайно, а на самом деле намеренно, с дальним прицелом. Инна сказала, что испытание верности отрицает любовь и, вообще, в нем нет смысла. Когда любишь, не хочется испытывать, а если не любишь, то и испытывать незачем. Сказала так серьезно (она вообще не умела в шутку говорить о серьезном или шутить на серьезные темы), что Алексей сразу понял – не было никакого испытания. Были чувства…

К Инге он долгое время, года два, не меньше, относился настороженно, с опаской – а вдруг что? Вдруг вспомнит, сорвется, расскажет сестре или как-то еще осложнит их с Инной счастливую (по-настоящему счастливую) жизнь. Даже когда Инга вышла замуж за Борьку, опаска не исчезла. Исчезла она после трагической Борькиной смерти, даже не после самой смерти, а после завершения Ингиного «кочевья по клиникам» (ее собственное выражение). Поговорили, оказавшись наедине, по душам. Алексей признался, что ему до сих пор неловко за свое поведение во время того самого разговора, надо было вести себя иначе и слова находить другие. Инга улыбнулась и ответила, что все забыла – и то, что говорила сама, и то, что ей говорил он. И попросила больше никогда ей об этом не напоминать. В общем, все хорошо, можно не волноваться.

Депрессия у Инги была долгой, тяжелой. Еще бы – одновременно потерять и мужа, и ребенка, да еще и столь страшным образом. Алексей попытался представить, что бы испытал он, споткнувшись о тело Инны, лежащее возле порога. От одной мысли едва чувств не лишился, так приперло изнутри. Это он, мужчина, и от воображаемой картины, а Инга испытала все наяву. Жаль ее было до слез, и очень хотелось как-то помочь, отвлечь чем-нибудь. Поэтому он с радостью ухватился за идею жены привлечь Ингу к работе по созданию и развитию компании. Инна странная, потом, много позже, призналась, что несколько дней собиралась с духом, прежде чем предложить это. Ей почему-то казалось, что Алексей не захочет работать вместе с Ингой. Многие же не любят иметь дело с родственниками, считают, что в результате и дело не выгорит, и отношения будут безвозвратно испорчены. Дурацкие стереотипы. Алексей считал иначе. Со своими проще хотя бы потому, что свои не подведут. Инга – близкая родственница, можно сказать, член семьи (так оно ведь и стало после Борькиной смерти). Инга не украдет, Инга не подведет, Инга не сдаст конкурентам. А уж знания и хватка у нее такие, что о лучшем заместителе и мечтать нельзя. Компания еще не успела толком встать на ноги, когда Алексей предложил Инге рассматривать работу у него в качестве постоянной. На посту заместителя генерального директора. На любых условиях. Инга вежливо поблагодарила за столь лестное предложение. Во время работы она преображалась: никакой родственной фамильярности, сугубая субординация, только «Алексей Артемович» и только на «вы». Вначале Алексей удивлялся, но потом понял, что так правильно, только так и должно быть. Поблагодарила и сказала, что была бы счастлива работать «вместе с вами, Алексей Артемович», но в качестве компаньона-соучредителя. Алексей без разговоров вписал бы ее в число учредителей и так, но Инга заявила, что внесет деньги в обмен за долю в собственности. Деньги она собиралась получить, продав квартиру Борькиных родителей. Те вскоре после смерти сына умерли один за другим от инфарктов. Не смогли пережить столь внезапно обрушившегося на них горя. Когда человек умирает после долгой болезни, близкие свыкаются с мыслью о его смерти, порой даже ждут ее как избавления, а когда вот так – от пули наемного убийцы, это страшно. И обидно, что ни убийцу, ни заказчиков так и не нашли. Середина девяностых вообще оказалась какой-то несчастливой для родителей, щедрой на смерти. Первым умер отец Алексея, умер легко, «смертью праведных», как сказала мать. Съел традиционную утреннюю яичницу, запил чаем, откинулся на спинку стула и перестал дышать. Мать подумала, что муж перебирает в уме дела, запланированные на день (была у отца такая привычка), и не сразу поняла, что он умер. На вскрытии нашли обширный инфаркт, что весьма удивило Алексея, потому что на сердце отец никогда не жаловался. Его только суставы беспокоили. Спустя год умерла теща. Зимой, в гололед, упала на улице и ударилась головой о бордюр. Тесть после смерти жены запил и оставшиеся ему восемь месяцев из запоя, кажется, не выходил. Врачи несколько раз пытались вывести, но, едва очухавшись, тесть снова хватался за бутылку. Если запирали дома, убегал через окно. Вторые этажи в пятиэтажках-«хрущобах» находятся невысоко, а тесть, несмотря на возраст, был довольно ловок. Актер, да еще и бывший гимнаст. Как ни пей, все таланты дочиста не пропьешь, что-нибудь да останется. Отбирание денег тоже не помогало. Тесть был компанейским, общительным и приятным человеком, с самыми широкими связями в актерских кругах. Его охотно угощали, а как только появлялись в руках деньги, тесть «выставлял алаверды», чтобы не прослыть халявщиком. Дольше всех из родителей прожила мать Алексея. Успела не только понянчить внучку, но и в первый раз в первый класс отвести. И, словно сочтя на этом свое жизненное предназначение исполненным, в два месяца угасла от рака желудка. Болями сильно не мучилась, только таяла да таяла, пока не истаяла вконец. Мать была единственной из «предков», кого хорошо запомнила Лиза. Ей долго врали про то, что бабушка уехала далеко и надолго, надеясь на короткую детскую память, а спустя полтора года, когда дальше врать стало просто невозможно, сказали правду. Алексей на всю жизнь запомнил, как днем позже Лиза явилась среди ночи к ним в спальню и торжественно заявила, что они никогда не умрут, поскольку она намерена изобрести лекарство от умирания. Трогательно – маленькая девочка не побоялась ночью пройти по темному коридору для того, чтобы успокоить родителей.