Что готовит нам судьба - Индия Грэй Страница 2

Звонок Джаспера с просьбой изобразить его девушку на семейном торжестве в Нотумберленде пришелся как нельзя кстати. «Но ведь это можно было предвидеть», — грустно подумала Софи. Все вокруг сбивались в пары, пока она не осталась единственным человеком, не желавшим обязательств. Даже Джаспер проявлял пугающую тенденцию отказываться от походов по ночным клубам и дискотекам в пользу домашних вечеров наедине с Сержио.

Но кому нужно что-то серьезное, если можно просто получать удовольствие?

Резко поднявшись, Софи подхватила сумку и попыталась запихнуть ее на багажную полку над головой. Задача оказалась нелегкой. Толкая матерчатые бока, девушка чувствовала, как омерзительное платье задирается все выше. Более того, пальто распахнулось, открыв попутчику вид на скрипящий под давлением корсет. Раскрасневшись от смущения, она бросила взгляд на отражение мужчины в окне.

Он даже не собирался смотреть на нее, сосредоточившись на газете. Почему-то его равнодушие задело Софи больше, чем явное осуждение несколькими минутами ранее. Запахнув пальто, она снова уселась на свое место, но случайно столкнулась с ним коленями под столиком.

И замерла, когда внутри ее неожиданно прошел короткий дождь из сияющих искр.

— Простите, — пробормотала она, торопливо поджимая ноги.

Газета медленно опустилась. Софи потряхивало, даже когда она обменивалась с незнакомцем взглядами через стекло, но смотреть напрямую оказалось все равно что трогать оголенный провод. Его глаза были темно-серыми, цвета вод северных морей, обрамленными густыми темными ресницами.

— Нет проблем. Казалось бы, в вагоне первого класса можно было оставить больше места для ног, не правда ли?

Голос у него оказался низкий, с бархатной хрипотцой, такой сексуальный, что Софи полагалось бы обрадоваться перспективе провести несколько часов в его обществе. Но язвительный акцент на словах «вагон первого класса» и то, что незнакомец разглядывал ее, как гусеницу в салате от шеф-повара дорогого ресторана, начисто аннулировали его физическую привлекательность. Софи редко находила общий язык с людьми, которые смотрели на нее подобным образом.

— Согласна, — ответила девушка с аристократической самоуверенностью. — Просто возмутительно.

Затем она беззаботно — по крайней мере, ей хотелось думать, что именно так это выглядело со стороны, — подняла высокий ворот старенького френча, поудобнее устроилась на сиденье и закрыла глаза.

Кит Фицрой отложил газету. Обычно в отпуске он старался не читать репортажи из мест, где служил: черно-белые колонки текста не могли в полной мере передать бесконечность жары, песка и отчаяния. Он хотел ознакомиться с новостями мирной жизни, результатами скачек и футбольных матчей, но в результате прочел все от корки до корки в тщетной попытке не думать о девушке напротив. Но это не спасло Кита от интенсивного ощущения ее присутствия и близости.

«Нечему тут удивляться», — ядовито констатировал Кит. Проведя последние месяцы в чисто мужской компании, он все еще оставался в достаточной мере живым человеком, чтобы остро реагировать на полуодетых девушек с томными голосами кафешантанных певичек.

Он снова посмотрел на девушку. Она заснула быстро и аккуратно, как кошка, подобрав под себя ноги. По губам цвета малины бродила легкая улыбка, словно ей снилось что-то забавное. На веках можно было разглядеть стрелки черной подводки, чуть приподнятые к внешним уголкам. Наверное, именно эта уловка придавала ей такое сходство с представительницей семейства кошачьих.

Нет, не только. Еще цвет глаз — зеленый, как молодая листва, который отпечатался у Кита в памяти и виделся ему даже сейчас, когда она спала.

Если только она спала. У Кита выработалось отличное чутье на фальшь: эта барышня запустила сигнал тревоги, как только вошла в вагон. Но сейчас что-то подсказывало ему, что она не притворяется. И дело было не столько в ее неподвижности, сколько в том, что воздух больше не искрил от излучаемой ею энергии.

Крепкий сон — награда для людей с чистой совестью. Учитывая бесстыдство, с которым она лгала по телефону, ее покой казался страдавшему бессонницей Киту кощунственно несправедливым. Она выглядела так безмятежно, что одно лишь медитативное созерцание пряди медных волос, которая упала ей на нос и колыхалась при каждом вздохе, заставило его ощутить собственную усталость.

— Ваши билеты, пожалуйста.

Появление контролера спугнуло дремоту со всего вагона, однако ресницы девушки даже не шелохнулись.

Теперь Кит видел, что она старше, чем можно было предположить по нелепому наряду. Но в ней еще можно было разглядеть что-то детское, если сделать над собой усилие и проигнорировать кремовые полушария грудей в черном кружеве декольте. А Кит очень старался их игнорировать.

Контролер потянулся к плечу спящей девушки.

— Не вздумайте.

«Зачем я это?» — подумал Кит, отвечая на удивленный взгляд контролера механической улыбкой.

— Она со мной.

— Извините, сэр. Я сразу не понял. У вас есть билеты?

— Нет. — Кит открыл бумажник. — Два обратных до Элнбурга, пожалуйста.

Пока контролер пробивал билеты, Кит снова переключил внимание на попутчицу. Несмотря на почти достоверную имитацию речи и поведения девушки из высшего общества, он готов был присягнуть, что она отродясь не ездила первым классом, тем более за свои деньги. Почему он не позволил контролеру разбудить и высадить самозванку? В этом случае он продолжил бы путешествие в одиночестве и с комфортом. Больше места для ног. И никаких несвоевременных мыслей.

Кит Фицрой жил в твердом убеждении, что его долг — помогать людям, лишенным тех привилегий, которыми обладал он. Оно поддерживало его во время учебы в военной академии, давало силы для бесконечных патрулей, внушало уверенность, когда он шел вдоль пустого шоссе к неразорвавшейся бомбе. Однако, как правило, не побуждало оплачивать незнакомкам проезд в вагонах первого класса.

Наверное, дело было в том, что рыжеволосое создание в безумном наряде скрасило ему путь от одного тоскливого мероприятия к другому. Это стоило денег, которые Кит заплатил за лишний билет. Даже без бонусов в виде возможности заглянуть в глубокое декольте и почувствовать касание ножки, напомнившей Киту, что, в отличие от многих менее удачливых сослуживцев, он все еще жив.