Память о смерти - Нора Робертс Страница 19

Бедро, раненное в битве, в которой бок о бок с ней сражался Рорк, громко запротестовало.

– Черт бы его побрал! Черт, черт, черт! Ну почему он не может не вмешиваться?

Толстый кот Галахад прокрался в кабинет и разлегся в дверях кухоньки, как будто приготовился насладиться зрелищем.

– Ты это видишь? – обратилась Ева к коту, с размаху хлопнув себя по кобуре. – Знаешь, за что мне это дали? Потому что я сама умею за себя постоять. И мне не нужно, чтоб какой-то… какой-то мужчина бросался за мной подчищать!

Кот повернул голову набок, мигнул двухцветными глазами, а затем задрал ногу и начал себя вылизывать.

– Так я и знала. Конечно, ты на его стороне. – Ева рассеянно потерла ноющее бедро. – Мужские особи всегда стоят друг за друга, чтоб вам всем сгореть! Я что, похожа на какую-нибудь жалкую беспомощную дамочку?

Ну ладно, может, она и была похожа, признала Ева, возобновив хождение. Пару минут, не больше. Но он же ее знает, разве не так? Он же знает, что она выберется из этого.

Как знал и то, что Ломбард непременно начнет к нему принюхиваться.

– Но почему он ничего не сказал? – Ева вскинула руки. – Разве он сказал: «Видишь ли, Ева, я думаю, эта садистическая сука из твоего прошлого, скорее всего, нанесет мне визит»? Черта с два он так сказал. А всё эти проклятые деньги – вот в чем дело. Это мне наказание за то, что связалась с парнем, который скупил чуть ли не всю Землю и ее спутники. Черт, и о чем я только думала?

Поскольку она истощила едва ли не весь запас своих сил на гнев, Ева плюхнулась в низкое кресло, злясь на весь мир.

Красный туман гнева в голове понемногу рассеялся, и ей пришлось признать, что она вообще ни о чем не думала. Зато теперь она начала думать.

Все дело было в его деньгах. Он имел право защищаться от браконьеров. Она-то уж точно не пришла ему на помощь.

Ева уронила голову на руки. Нет, она была слишком занята собой. Своим нытьем, своими страхами. Своей, черт бы ее побрал, беспомощностью.

И она набросилась с упреками на единственного человека, который по-настоящему ее понимал, который знал, что у нее внутри. Вот поэтому-то она и набросилась на него, вдруг осознала Ева. Мира небось наградит ее генеральскими погонами за то, что она самостоятельно пришла к этому злосчастному выводу.

Итак, она сама сука. Ну, допустим. Но она же не делала из этого секрета, так? Она все ему выложила начистоту задолго до того, как он повел ее к алтарю. Он прекрасно знал, на что идет, черт бы его подрал. Не будет она за это прощения просить.

Но она сидела, барабаня пальцами по колену, и сцена в гостиной сама собой начала заново прокручиваться у нее в голове. Ева закрыла глаза. Сердце у нее сжалось.

– О боже, что я наделала?

Рорк стер пот с лица и потянулся за бутылкой воды. Не запрограммировать ли еще одну серию? Или лучше устроить хорошую долгую пробежку? Он еще не до конца выпустил из себя злость, а за обиду даже не принимался.

Он отпил еще глоток, раздумывая, не смыть ли все это с себя в бассейне. И тут вошла она.

Он опять ощетинился. Черт, он готов был поклясться, что чувствует, как спина у него выгибается, позвонок за позвонком, словно у кота.

– Хочешь потренироваться, дождись своей очереди. Я еще не закончил, а компания мне не нужна.

Ева хотела сказать ему, что он слишком сильно себя нагружает, что его раны еще не зажили, тело еще не обрело прежней формы. Но попробуй она это сказать, он ей шею свернет. И поделом.

– Я только на минутку. Хочу сказать, что я прошу прощения. Я так виновата! Не знаю, что на меня нашло. Я сама себя не узнаю. Мне стыдно, что это была я. – Голос у нее задрожал, но она должна была высказать все до конца и поклялась, что не заплачет. – Твоя семья. Я так рада, что ты их нашел… Клянусь тебе, я очень, очень рада. И вдруг оказывается, что где-то в глубине я ревную, или завидую, или как там это еще называется… Меня тошнит от собственной низости. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить. Это все.

Когда Ева потянулась к ручке двери, Рорк тихо выругался себе под нос.

– Подожди. Подожди минутку. – Он схватил полотенце, торопливо вытер лицо и взмокшие от пота волосы. – Клянусь, только ты умеешь свалить меня с ног одним ударом, как никто другой на всем белом свете. Теперь мне придется думать, мне придется спрашивать себя, что бы я чувствовал, если бы семейная ситуация сложилась обратным образом? Ответа я не знаю, но я бы не удивился, если бы обнаружил, что маленькое ядовитое семечко засело где-то в глубине моей поганой душонки.

– То, что я на тебя налетела и наговорила всякого, отвратительно и подло. Не понимаю, как я могла все это сказать. Хотела бы я взять свои слова обратно. О боже, Рорк, как бы я хотела взять свои слова обратно!

– Мы оба в разное время наговорили друг другу много такого, что нам хотелось бы взять обратно. Давай забудем об этом. – Рорк бросил полотенце на скамью. – Что касается остального…

– Я была не права.

Он изумленно поднял брови.

– То ли Рождество пришло раньше времени, то ли следует объявить этот день новым национальным праздником.

– Знаю, я вела себя как идиотка. Я вела себя так глупо, что сама готова пнуть себя в задницу.

– Ну, это ты всегда можешь предоставить мне.

Ева не улыбнулась.

– Она приехала ради твоих денег, ты врезал ей в ответ. Все так просто. Я все усложнила, я поставила себя в центр картины, а на самом деле речь шла вовсе не обо мне.

– Это не совсем верно. Я врезал ей куда жестче, чем было нужно, потому что, с моей точки зрения, речь с самого начала шла о тебе.

У нее щипало глаза, лицо горело.

– Я себя ненавижу… Нет-нет, не надо, – торопливо проговорила Ева, когда Рорк сделал шаг к ней. – Я сама должна сообразить, как мне это сказать. Я себя ненавижу за то, что не я это остановила. Я близко не подошла к самой возможности это остановить. И я набросилась на тебя, потому что я этого не сделала, не смогла, а ты смог и сделал. – Она втянула в себя воздух, осознав все до конца. – Я набросилась на тебя, потому что знала: мне это сойдет с рук. Потому что знала в глубине своей беспросветной глупости, что ты простишь меня. Ты не действовал у меня за спиной, не предавал мое доверие, ты ничего такого не сделал, а я убедила себя, что сделал. А на самом деле ты сделал только то, что надо было сделать.

– Не стоит меня перехваливать. – Теперь он сел на скамейку. – Мне хотелось ее убить. Мне кажется, я убил бы ее с наслаждением. Но тебе бы это не понравилось. Нет, совсем не понравилось бы. Поэтому мне пришлось удовольствоваться малым: я всего лишь убедил ее, что именно это я и сделаю, если она попытается еще хоть раз протянуть к кому-нибудь из нас свои липкие пальчики.

– Черт, жаль, что я этого не видела. Интересно, во сколько она меня оценила.