Исполнение желаний - Саманта Джеймс Страница 18

Дамиан стоял прямо перед ней. Лунный свет отражался в его глазах.

– Вы пришли наставить меня на путь истинный? – мягко спросил он.

Хизер отрицательно покачала головой и попыталась улыбнуться:

– Мне не следовало так разговаривать с вами, мистер Льюис. Я была недопустимо груба.

– Это точно.

Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Мистер Льюис, я… я надеюсь, что вы примете мои извинения.

– Приму, конечно, – легко согласился Дамиан и приглашающим жестом указал на маленькую скамейку. – Может быть, мы присядем?

Хизер кивнула. Они сели, касаясь плечами друг друга.

– Я тоже должен принести вам свои извинения, мисс Дьювел. Тогда утром, когда вы рисовали под деревом, я позволил себе недопустимую развязность.

Хизер не была готова к такому повороту разговора и, не зная, что ответить, промолчала.

– А почему вы тогда назвались Алис?

Они впервые сидели так близко друг к другу, и это приводило Хизер в глубокое замешательство. Он был таким огромным, что рядом с ним она казалась себе совсем уж крохотной.

Хизер изо всех сил старалась успокоиться. Он лишал ее присутствия духа… Наконец, просто смущал и сбивал с толку.

– В наших местах редко встретишь незнакомых людей, – только это маловразумительное объяснение и пришло ей в голову.

– Вы что, испугались меня?

Хоть бы он перестал смотреть на нее!

– Может быть… пожалуй, немного испугалась.

Боже милосердный, она и сейчас боится его! Правда, не в том смысле, какой он вложил в эти слова. Пожалуй, впервые в ее жизни мужчина одним своим присутствием вызывал у нее целый шквал самых разноречивых чувств. Хотя удивляться здесь нечему, ведь у нее совсем не было опыта общения с мужским полом. В свое время ей удалось убедить родителей, что она совершенно не стремится посещать лондонские светские салоны. Так что подавляющее большинство ее знакомых мужчин были пожилыми фермерами, сияющими от счастья молодыми мужьями или отцами либо мужчинами, которых она знала с самого детства.

– Не было никакого резона пугаться, – мягко, каким-то ласковым тоном заметил он.

Хизер подняла глаза вверх, к усыпанному звездами небу. Она не была так спокойна, как он, и мысли ее неслись в какой-то бешеной скачке. Зачем она пришла сюда? Ей давно пора уйти, хватит.

– О да, – усмехнулась она, – полагаю, вы правы.

Дамиан не сводил с нее глаз. Казалось, он дал обет запечатлеть в памяти каждую черточку ее лица… Но это просто нелепо!

– Могу я задать вам один вопрос?

– Конечно.

– Вы упоминали о разбившейся карете, в которой погибли ваши родители… Вы тогда и повредили ногу?

Внутри у Хизер похолодело. Она непроизвольно дернулась, чтобы прикоснуться к своему изуродованному колену, но удержалась и безмолвно покачала головой.

– Я понял, – еле слышно прошептал Дамиан. – Выходит, вы с этим родились?

Повисшая вдруг тишина, казалось, никогда не кончится. Более чем когда-либо ей хотелось, чтобы так и было.

О чем он сейчас думает? Жалеет ее? Или тайком презирает и смотрит на нее с пренебрежением?

Душу Хизер окутал мрак. Дамиан Льюис никак не мог знать правды, с болью подумала она. Он не мог знать о той муке, которая терзает ее сердце. Она ненавидела, но терпела насмешливые перешептывания и удивленные взгляды, сопровождающие ее всю жизнь. Пожалуй, не было дня, чтобы Хизер не мечтала о чуде: она больше не калека, не хромоножка, она такая, как все. Бегает, прыгает, танцует…

Мысли девушки описали незримый круг, и прошлое вновь навалилось на нее всей своей тяжестью. Пансион мисс Хевшэм, где ее осуждали не за манеры, не за то, как она выглядит, не за незнание правил этикета и не за язвительное остроумие.

«Хизер, неужели ты думаешь, что ты нам нравишься? Да ты не нравишься никому. Все стараются держаться от тебя подальше».

Она снова услышала смех девочек, полный неприкрытого злорадства.

«Ты же не такая, как все, Хизер Дьювел! Играть в догонялки ты не можешь. Ходить ровно и красиво ты тоже не умеешь. А в танцах от тебя вообще проку никакого. Ты даже на лошади не можешь ездить, как все благородные леди. Ты хромоножка. Калека».

Сдерживая закипавшие слезы, Хизер думала, что всегда ей тыкали в нос то, чего она при всем своем желании изменить никак не могла: хромоту.

Она медленно сквозь зубы выдохнула:

– Мы что, обязаны говорить об этом?

Дамиан повернулся к ней лицом:

– Это вас задевает?

– Да. Задевает.

– Я совсем не хотел смутить вас.

Тогда зачем спрашивать об этом! Упрек едва не сорвался с ее губ. Но она удержалась и, сделав неопределенный жест, предложила:

– Может быть, мы сменим тему разговора?

– Да, конечно.

– Очень хорошо, – тихо проговорила Хизер. – Потому что, сдается мне, мы в последнее время слишком много говорили обо мне и ни слова не сказали о вас.

Она почувствовала, как он напрягся… Или это лишь игра ее воображения?

– Признаюсь, мистер Льюис, я тоже любопытна. Скажите, почему вы решили остаться в Ланкашире?

– Вы полагаете, что есть другие причины, кроме тех, что я вам назвал? – чуть сведя свои темные брови, произнес Дамиан.

– Да нет, – спокойно ответила она. – Просто вы не сказали, почему решили остаться в Ланкашире.

Он молчал, и у Хизер возникло странное ощущение, что на этот раз она каким-то образом застала его врасплох.

– Я не люблю Лондон, – наконец сказал он, – отдаю предпочтение деревенскому воздуху.

– И я тоже, – улыбнулась Хизер. – Папа понимает меня, город его не волнует. Зато мама обожает Лондон, так что они несколько раз в год переезжают на какое-то время в свой городской дом. И моя сестра Беатрис такая же, как мама: она просто спит и видит Лондон. А вот Кристина скорее похожа на меня и, как мне кажется, очень любит деревню.

– А Артур?

Голос у него был спокойным, почти безразличным, словно он спрашивал только из вежливости.

– Наш Артур везде чувствует себя как рыба в воде.

Хизер пристально вгляделась в его лицо, с трудом различимое в окружавшей их темноте.

– А у вас есть семья? Братья, сестры?

Его лицо окаменело и стало похоже на маску. С трудом разжав губы, он коротко бросил:

– Нет.

Дамиан резко встал со скамейки и сделал несколько быстрых шагов вперед, остановившись перед изгородью, за которой начинался выгон. Хизер поняла, что ее вопрос был ему неприятен.