Кому же достанется кровать? - Натали Андерсон Страница 18

– Людям свойственно в первую очередь думать о плохом.

– Работа приучила меня доверять людям. Бывают ситуации, когда приходится полагаться на первого встречного. Знаешь, о них многое говорят поступки.

– Да? И что же обо мне говорят мои поступки?

Он смотрел ей прямо в глаза и радовался, что она не может заглянуть в его душу.

– Они говорят, что тебе было очень больно. Ты сбежала, чтобы зализать раны в одиночестве. Но тебя так и подмывает вернуться, значит, ты уверена в себе. У тебя есть гордость, и ты любишь свою работу. Хочешь делать ее хорошо. Ты не была готова справиться со сложной ситуацией и настойчиво искала пути для побега, но хочешь вернуться и добиться успеха.

Кейтлин подняла голову и заморгала.

– Если бы в этой статье писали правду, ты бы так себя не вела.

В ее голубых глазах появился свет. Он явственно ощутил, как она хочет ему поверить, но ей мешает страх. И тоска. А вместе с ней и неуверенность.

– Я никогда не была беременна. Никогда.

– Так почему они об этом пишут?

Она пожала плечами.

– Журналисты любят поднимать бурю. Да и Доминику это было на руку. Он выглядит несчастным пострадавшим от выходок стервы. Толпе нужны негодяи. Обществу необходимо кого-то ненавидеть.

– Все, что здесь написано, ложь? – спросил Джеймс. – То, что ты напилась на шестнадцатилетие и тебя стошнило на ассистента? Ты настаивала, чтобы у тебя первой была возможность выбирать костюмы, и закрутила роман с актером, игравшим в сериале твоего учителя?

– Дело в том, что это правда.

Джеймс невольно рассмеялся:

– Ну Кейтлин!

– А костюмы я просила показывать мне первой потому, что они все были разные, требовалось подобрать сочетающиеся друг с другом. Я была молода и глупа. Поэтому и допустила много ошибок. Послушай, ты веришь, что девушка шестнадцати лет могла соблазнить взрослого мужчину? Слава богу, он не был женат. Тогда бы меня уничтожили.

– На самом деле это он тебя соблазнил.

– Честно? Я была легкой добычей, а он знал, как обращаться с женщинами.

– Где же был твой отец?

Щеки ее вспыхнули, на лице появилось удивление.

– Внимание, сцена с отцом. – Она рассмеялась. – Самое ужасное, что сценаристы верили слухам и включали похожие ситуации в сериал. У моей героини-школьницы был роман с учителем.

На самом деле это не смешно.

– И твой отец не воспротивился такому сценарию?

– Мой отец всегда был больше моим менеджером, чем отцом. А сейчас мне не нужен менеджер.

И поэтому она осталась без отца? Джеймс не представлял, что сказать, чтобы как-то ее подбодрить.

– Ты мне веришь? – спросила Кейтлин.

– А не должен?

– Репутация вещь опасная. Грязь прилипает к человеку навсегда.

– А ты пыталась бороться? Пыталась опровергнуть все, что строчили эти писаки?

– Какой в этом смысл? Люди говорят, нет дыма без огня.

– Нет. Порой это всего лишь дым.

Ее взгляд блуждал по комнате, словно она вспоминала длинный список грехов прошлого.

– Знаешь, с алкоголем я действительно иногда перебирала, но наркотиками никогда не баловалась. И попыток суицида у меня не было.

Она коснулась экрана и прокрутила на несколько страниц назад.

– Смотри. По сравнению с тем, что пишут обо мне, откровения о твоих сексуальных подвигах кажутся ерундой.

Она перевела взгляд на Джеймса. Он разглядывал снимок. Кажется, он его ненавидит, как и свой имидж героя. Ведь в обычной жизни он ему не соответствует. Не мог быть героем. Да, правда об этом человеке, наверное, никогда не появится на просторах Интернета.

Кейтлин посмотрела на шрам на его щеке.

– Было очень больно? – спросила она и, смутившись, прикрыла рот ладонью. – Прости. Тебя, должно быть, постоянно об этом спрашивают.

– На самом деле все серьезнее, чем на самом деле. – Он повернулся к ней, и в глазах неожиданно для нее мелькнуло любопытство. – Некоторые женщины буквально очарованы этим шрамом. Так и мечтают прикоснуться к нему губами, будто их поцелуи целительны.

– И от поцелуев тебе действительно становится лучше?

Джеймс хмыкнул:

– На самом деле я не чувствую прикосновений. И уж, конечно, это не заводит.

– Понятно. Не буду целовать тебя в эту щеку.

Их взгляды встретились. Джеймс пробежал кончиками пальцев по шраму.

– Для женщин этот шрам символ того, чего не существует. Я не герой.

– Неправда. Ты хороший.

– С чего ты взяла? Прочитала об этом в статье?

– Об этом говорят твои поступки. Ты смог остановиться утром, отказался получить то, чего очень желал. Скажи, это так стыдно – хотеть меня?

Джеймс нахмурился.

– Я старался поступить так, как будет правильно. Для тебя.

– Кто сказал, что мне хочется поступать правильно? Я ведь плохая девочка и всегда поступаю наоборот.

– Я не говорю, что это неправильно. Просто у тебя были проблемы, и я не хочу усложнять тебе жизнь. Теперь-то я в этом уверен.

– Ты решил таким образом защитить меня? Я сама о себе позабочусь.

– Разумеется.

Он старался не замечать ее раздражения.

– Да, мне пришлось немало пережить, разве это не повод совершить нечто декадентское?

– Декадентское?

Да, было бы именно так. Этот парень походит на кусок шоколада, которым угощал ее вечером. Такой же сладкий, приятный на ощупь и восхитительный на вкус. Сильный, мускулистый… Семь раз?

Смех Джеймса прервал ее мысли.

– О чем ты думаешь?

– Это очень плохие мысли.

– Так расскажи.

– Ты не поймешь. – Она вскинула подбородок. – Я действительно могу быть очень плохой. У тебя так не получится.

– Считаешь себя экспертом?

– Ты же читал, что обо мне пишут.

– Мы оба знаем, что слухам нельзя доверять. – Он резко притянул ее к себе. – Говори, о чем ты думаешь?

Его губы всего в паре дюймов, и это волнует.

– Я думаю о том, что я действительно испорченная девочка. Почему бы не позволить себе быть плохой?

Она устала сопротивляться своим чувствам. Надоело бороться с журналистами. Хотелось получить от жизни что-то приятное для себя самой. Расслабиться. А Джеймс Вольф очень для этого подходит. Никто никогда не узнает. Он сможет сохранить тайну, как и она.