Обмануть судьбу - Елена Ласкарева Страница 18

А Сергей Грачев в это время приближался к Москве, окрыленный надеждой. Скоро ему протянут руку помощи. Скоро обозначится тот единственный выход из западни, в которую он попал.

Ему вспомнилось, как обменивался рукопожатием Геннадий. Считается, что манера здороваться многое говорит о характере человека. Дескать, если мужчина подает руку ладонью вверх, значит, желает главенствовать. Если вниз — готов подчиниться. Слабое, вялое пожатие — характер мечтательный, пассивный. Энергичное же пожатие говорит о напоре и агрессии.

Геннадий Дементьев, приветствуя, всегда обхватывал руку со всех сторон — и сверху, и снизу одновременно. Будто в тиски зажимал. Не тряс, но долго не отпускал. Иногда становилось невыносимо, хотелось поскорее высвободить руку, хотя Геннадий никогда не причинял боли. Ладонь у него была какая-то противно влажная. Ноги он при этом обычно расставлял широко, точно борец перед началом раунда. «А ну-ка попробуй справиться со мной!» — выражала эта поза. Краб. Вылитый краб с клешнями.

Но сейчас Сергей ощущал себя таким слабым, таким беспомощным, что был бы рад, если бы Дементьев крепко сжал его ладонь. Ту самую, с которой он совсем недавно смывал кровь.

Беглец искал опоры. Почва уплывала у него из-под ног. А на Геннадия, с его-то борцовской стойкой, сам Бог, казалось, велел опереться.

Скорей бы уж наступил момент долгожданной встречи.

«Скорей бы уж наступил момент долгожданной встречи!» — торопил время и Дементьев.

Он был доволен, что Грачев выбрал местом свидания именно эту станцию метро, а не какую-нибудь другую, где много переходов с одной линии на другую и легко запутаться в эскалаторах и пересадках. На «Ботаническом» не заблудишься и не разминешься. Преступник сам себе вырыл яму.

К тому же эта станция и днем-то довольно безлюдна, а к ночи и подавно. Захват можно будет произвести без помех. Просто дождаться у последнего вагона — и все.

А когда они возьмут Грачева, то сопровождать его в КПЗ он не станет. И в свой кабинет сегодня уже не вернется. Он, Геннадий Иванович, с чувством выполненного долга отправится домой.

Супруга, блестя от ночного крема, приподнимется с подушки, сонно протянет пухлые губы для поцелуя. И тогда он — он, а не она! — произнесет:

— Спи, Мусик.

— Ммм? — удивленно протянет она. Тоже ведь, плутовка, не любит, когда ее так называют.

— Ничего-ничего, Мусик, — как ни в чем не бывало скажет Геннадий. — Я пойду ополоснусь. Пустяки, слегка устал: только что одного убийцу взяли. Ужин сам подогрею, ты не вставай, Мусик мой маленький.

Следователь женился недавно. Всего несколько месяцев как обзавелся женой.

Когда он роздал коллегам официальные приглашения на свадьбу, те не могли прийти в себя от изумления. Даже сразу слов не находили, чтобы радостно, от всего сердца поздравить жениха.

Дементьев слыл таким службистом, таким сухарем, что его трудно было представить в роли влюбленного. Считали, что он либо останется до старости бобылем, либо если решит жениться, то уж только по расчету. На дочери министра юстиции, как минимум.

Однако Геннадий сиял, как медный самовар, и сомнений быть не могло: влюбился. По уши.

Свою пассию он встретил в «Пирожковой», расположенной неподалеку от здания прокуратуры.

Многие следователи бегали туда наскоро перекусить. Дементьев же обычно приносил с собой из дома бутерброды и котлеты, завернутые в фольгу, и съедал их в полном одиночестве, запивая чаем из термоса. Он не признавал общепита. Ему казалось, что в кафе и посуда плохо вымыта, и еду готовят в антисанитарных условиях.

Но в тот роковой вьюжный день, в конце зимы, в его кабинете прорвало батарею отопления. И прибывшие сантехники из аварийной службы явились ликвидировать протечку в таких суперантисанитарных спецовках, что принимать пищу в непосредственной близости от них Геннадий Иванович не мог.

Исключительно по этой причине он составил компанию своим сослуживцам. Направился вместе с ними в «Пирожковую».

Анжелика стояла на раздаче, но Дементьев ее даже не заметил. Потому что, прежде чем расплатиться, он разломил пополам пирожок с рисом и внимательно изучал его содержимое.

И вдруг над его ухом раздалось мелодичное, жеманное:

— Может, тебе еще микроскоп дать, Мусик?

Геннадий поднял голову, и… взгляд его уткнулся в глубокое декольте, явно не форменное, не казенное, хотя и на казенном белом халате. Над этим фасонным вырезом старательно потрудилась его хозяйка, и в результате халатик выставлял напоказ все то, что должен был, по замыслу создателей спецодежды, скрывать.

А показать было что. Ох, этот пышный бюст точно две плотно притиснутые друг к другу дрожжевые булочки. А чуть повыше — едва наметившийся второй подбородочек, такой гладенький, такой соблазнительный. И дальше, дальше… пухлые губки, припудренный курносый носик и широко расставленные глаза, почему-то обрамленные изумрудно-зелеными ресницами. Позже Геннадий выяснил почему. Дело в том, что Анжелика, гордясь своим необычным именем, не один раз прочла от корки до корки многотомный роман о своей тезке. Девушка, разумеется, и фильмы про Анжелику смотрела, но книги ей нравились больше. А в романах едва ли не на каждой странице упоминалось о том, что глаза у «неукротимой маркизы» были зелеными. Вот и купила себе Анжелика Федорова тушь для ресниц именно такого цвета.