Исповедь куртизанки. История любви короля Луи XV - Джон Окас Страница 18

– Никогда не забывай, что это бизнес, Нарцисс, – сказала она мне на прощание. – Ты полноправная хозяйка своей красоты, своего тела. Ни один договор нельзя считать окончательным, если ты можешь заключить более выгодную сделку.

Последним о моем решении узнал Лоран. Я пригласила его к себе, мы занялись любовью, а когда все было кончено, я сказала:

– Сегодня вечером я уезжаю. Будь так добр, собери мои вещи.

Он потряс головой и нахмурился, прижав руки к своей мускулистой груди.

– Прошу тебя, не оставляй меня, – умолял он.

– Это невозможно, – отрезала я.

– Тогда возьми меня с собой!

– Не глупи, мальчик. Я поднимаюсь вверх, а ты остаешься здесь. Твоя хозяйка – мадам Луиза. Я просто развлекалась с тобой. Теперь все кончено. Если хочешь угодить мне, заткнись и делай, что тебе говорят.

Мужчина может причинить женщине боль силой, но женщина своей красотой способна нанести ему не менее болезненную рану. Бедный Лоран метался по комнате, пакуя мои вещи, а по его лицу текли слезы. Мне не было жаль расставаться с ним, наоборот, меня переполняло возмущение. Неужели он думал, что я всегда буду работать у мадам Гурдон, что я всегда буду у него под рукой? Он заслуживает страдания.

В карете, присланной графом Жаном, я тихо заплакала, но не хотела даже себе признаться в том, что лью слезы по моему обожаемому слуге.

Отец Даффи покачал головой.

– Нет ничего более ужасного, чем дружба с дьяволом, – сказал он.

– Простите меня, святой отец, – расплакалась Жанна. – Граф Жан обладал силой, которой я не могла противиться. Он мог открыть мне дверь в общество, войти в которое я так мечтала, и я продала душу за это.

– А когда Князь Тьмы поселился в вашей душе, вы стали получать наслаждение, причиняя боль другим, – сказал отец Даффи. – Пусть ваши отношения с Лораном были греховны, вы любили его, а он любил вас. Но вы отреклись от истины, скрытой в душе, и вкусили запретный плод, разбив его сердце. Возможно, вы даже завидовали этому мальчику. Как бы то ни было, он наслаждался простыми радостями жизни. Он любил вас искренне, всем сердцем. Он был бы вам верным любящим супругом.

Мысль о браке с Лораном показалась Жанне столь нелепой, что она улыбнулась сквозь слезы.

– В этом нет ничего смешного, дитя мое, – строго одернул ее отец Даффи. – Стремясь к наслаждениям, вы мгновенно охладевали ко всему, за что брались. Вы растратили всю любовь, что была заложена в вас. Это не просто грех, это настоящая трагедия. Понимали ли вы, что все иллюзорно в этом мире?

– Я поняла это только теперь, когда меня вот-вот лишат всего этого, – сказала она, чувствуя, как страх охватывает ее. – Осталась ли хоть малейшая надежда?

– Конечно же, дитя мое, конечно же, – ласково промолвил священник. – Надежда есть всегда. Даже те, кто продал душу, могут снова обрести ее, ибо кровь Господа нашего Иисуса Христа была пролита во искупление грехов наших.

Я приехала в дом графа Жана на Рю Сен-Юс-таш в полдень. Трехэтажный дом белого камня с балкончиком на самом верху был построен совсем недавно. В огромной гостиной оказался буфет и карточные столики. Женщина в одежде прислуги протирала пыль. Граф Жан сказал, что ее зовут Генриетта. Она была высокой и стройной, но с невыразительным лицом борзой. Увидев меня, она так и замерла с открытым ртом. Я догадалась, что граф Жан одаривал это милое создание знаками внимания и она тоже пала жертвой его очарования и лживых обещаний. Жан, не заботясь о ее чувствах, даже не предупредил ее о моем приезде. Он приказал ей отнести мои вещи в спальню на последнем этаже и помочь мне разобрать их. Генриетта едва не плакала, но с рабской преданностью подчинилась приказу хозяина.

Граф Жан проводил меня в просторную спальню с балконом. Не зная, чего ожидать, Генриетта смотрела на меня с почтительной, но настороженной улыбкой. Она помогла разложить вещи и поинтересовалась, чего бы мне хотелось. Девушка казалась довольно умненькой. У мадам Гурд он я почти переборола естественную склонность к соперничеству с другими женщинами. Но теперь, оставшись одна, я понимала, что каждая из нас сама за себя. Я была настолько высокого мнения о себе, что решила, что Генриетта, несмотря на свои соблазнительные формы, вряд ли смогла бы серьезно привязать к себе графа Жана и я могу позволить себе проявить щедрость. Так что я дала ей понять, что не буду попрекать за роман с графом Жаном, будь то в прошлом или в настоящем.

– Надеюсь, мы станем друзьями, – сказала я. Ответом на мое предложение был учтивый поклон.

В первое время граф Жан был очень галантен. Он называл меня своей королевой и разрешил обставить спальню по моему вкусу. Я была лишена удовольствия тратить чужие деньги со времен романа с Жюлем. Жан, хоть и не отказывал себе ни в чем, был вполне надежным кредитором. У него был карт-бланш в лучших магазинах Парижа. Весь следующий месяц я провела в поисках самой экстравагантной и женственной мебели, аксессуаров и удобств, а также обновляла гардероб. В своем новом положении я играла роль тщеславной, недалекой и самоуверенной светской дамы, способной лишь проматывать деньги и время. Однажды я набралась смелости и зашла в магазин Лабилля. Он не узнал во мне свою бывшую гризетку и встретил меня как покупательницу, с обычным своим почтением, граничащим с раболепством.

Теперь, когда я жила с графом Жаном и вращалась в более изысканном обществе, мне хотелось выглядеть элегантнее. Месье Леонард искренне обрадовался, увидев меня. Пока он занимался моей прической, я рассказала ему, что произошло со мной с тех пор, как я ушла от Лабилля. Моя жизнь у мадам Гурдон привела его в восторг.

– Был бы я женщиной, – признался он, – именно этим я хотел бы заниматься – торговать собой.

– А если бы я была мужчиной, – ответила я, – я бы хотела быть как ты – парикмахером. Ни один мужчина не может похвастаться такой близостью с женщиной, как тот, кто стрижет ее.

Месье Густав, новый ассистент Леонарда и визажист, тонко чувствовал оттенки цвета и умело накладывал тени. Он продемонстрировал мне несколько образов: нахальная шлюшка, молоденькая кокетка, ангельская невинность, коварный демон и вулкан страсти. Я позаимствовала понемногу от каждого.

Когда похолодало, граф Жан купил мне пальто из шкуры леопарда. Закутавшись в эту восхитительную обновку, я упросила его провезти меня в кабриолете по парижским улицам, чтобы я могла показать себя.

Он водил меня в «Комеди Франсез», в Оперу, на спектакли, на балы, в рестораны, где я общалась с аристократами, богатыми буржуа, их женами и любовницами. Среди знати попадались поистине отвратительные персонажи. Однако при всем их ничтожестве эти люди все же казались мне лучше, чем большинство мужчин, которых мне доводилось встречать у мадам Гурдон. По крайней мере, они были богаты и титулованы.

Граф Жан утверждал, что я должна представлять себя как особу знатного происхождения.

– Мужчины склонны судить о женщинах по их облику, – говорил он. – Я знал родовитых женщин, которых презирали за пресную внешность, тогда как женщины значительно ниже их по статусу, но с изящными чертами лица, женственными формами, в правильных нарядах и надменные пользовались всеобщим уважением.