Рено, или Проклятие - Жюльетта Бенцони Страница 18

– У вас светлые волосы и очень смуглая кожа. Это наводит на размышления о том, что таинственная дама, которая подарила вам жизнь, была… сарацинкой!

– Какое недостойное предположение! – возмущенный голос молодого человека был полон гнева, который он уже не мог сдержать.

В этот миг в глубине комнаты появилась точеная фигурка в светло-красном, радостного цвета платье из цендала [11], отделанном изящной вышивкой. Молодая женщина прошла мимо Рено, не обратив ни малейшего внимания на почтительные приветствия придворных дам, и подошла к Бланке Кастильской. Бланка приподняла брови, давая понять, что удивлена, но при этом сохраняла полное спокойствие.

– Что-то произошло, дочь моя? – осведомилась она.

– Произошло то, что я пришла несколько минут назад и слышала весь разговор. Чем провинился перед вами этот молодой человек? Чем заслужил вашу суровость?

Она говорила с легким акцентом, голос ее был приятен и полон почтения, но королева-мать осталась совершенно равнодушной. Бланка высокомерно поджала тонкие губы.

– Передо мной? Этот мальчик? Вы забылись, дочь моя! А главное, вы, кажется, не понимаете, с кем разговариваете!

– Я говорю с благородной матерью моего супруга, самого милосердного и великодушного в мире человека, не ведающего, что такое презрение. И я знаю, что ему никогда бы не пришло в голову упрекать кого-то за его происхождение, ведь мы не вольны выбирать своих родителей. И уж тем более делать оскорбительные предположения.

– Прелюбодеяние – смертный грех, и его плод…

– Не произносите таких слов! Не меньший грех унижать того, кто не заслуживает унижения! Посмотрите на этого дамуазо и скажите…

Молодая женщина обернулась, чтобы тоже взглянуть на Рено, а юноша, едва коснувшись ее взглядом, окаменел, у него зашумело в ушах, и он больше уже ничего не слышал из того, что она говорила. Он привычно опустился на одно колено и застыл, не сводя взора с нежного, фарфорово-белоснежного, тронутого легким румянцем лица, освещенного самыми прекрасными в мире серыми глазами. Более прекрасных глаз он не видел… Это было то самое лицо, которое витало перед ним в Забытой башне и с которым он не расставался никогда. Не в силах сдвинуться с места, будто ослепленный молнией, Рено забыл о королевском дворце, о враждебности Бланки, о придворных дамах, о самом себе. Его жизнь отныне была во власти этих ясных сострадательных глаз, которые ему улыбались.

Крепкая рука встряхнула его, пробудив от мечтательного сна и вернув на землю. Мужской голос приказал подняться. Ошеломленный Рено встал, но новое потрясение не шло ни в какое сравнение с первым. Мужчина, который приказал ему встать с колен, был тем самым человеком в простой одежде, что беседовал с Пьером де Монтрей возле строящейся часовни. Теперь Рено понял, кем был этот человек, потому что молодая королева обратилась к нему со словами: «Сир, мой супруг». Да, Рено не мог ошибиться, он стоял перед королем Людовиком, по счету девятым, которого все королевство уже окружило ореолом куда более драгоценным, чем дает корона земных королей.

«Господи Боже! Как глупо я себя вел! Она сочтет меня идиотом!» – подумал Рено в отчаянии, даже не заметив, что, назвав молодую королеву словом «она», он уже говорит с ней языком влюбленного сердца. Король вновь обратился к Рено, выслушав рассказ Маргариты:

– Эй, молодой человек! Что с вами? Вы превратились в статую?

– Я… Ваше Величество! Сир! – наконец пробормотал бедняга Рено. – Я приехал из деревни… Я еще не привык…

– Привыкнете! Хотя… удостоиться разом недоброжелательства старшей королевы и защиты младшей? Такое вряд ли случается часто! Но зато мы узнали, кто вы такой. А теперь попрощайтесь с дамами и дожидайтесь баронессу внизу. Вам легче будет прийти в себя, когда вы останетесь один.

В доказательство, что он вовсе не выгоняет Рено, король протянул ему для поцелуя руку, и Рено благодарно коснулся ее губами, потом низко поклонился дамам и с невероятным чувством облегчения направился к дверям. Король был прав: ему совершенно необходимо было очнуться. Рено вышел на крыльцо, остановился и стал вглядываться в небо, вдыхая полной грудью теплый ароматный воздух. Он заметил, что кто-то следовал за ним и стоял с ним рядом на крыльце, только тогда, когда этот «кто-то» к нему обратился.

– Хотела бы я знать, – произнес звонкий голосок, – почему старуха так плохо вас приняла.

– Старуха? – переспросил Рено, с удивлением глядя на свою неожиданную собеседницу, без всякого сомнения, очень плохо воспитанную, зато очень хорошо одетую – в парчовое платье того же алого цвета, что и королева Маргарита, и такую же алую шапочку. Голосок принадлежал девочке, которая только еще готовилась стать девушкой, на вид ей было лет двенадцать, и она была похожа на маленького задиристого петушка, который ходит, задрав голову. Правда, петушок был довольно пухленьким. А вот красотой она была обделена – слишком длинный нос, неровная кожа, ярко-рыжие волосы и большой насмешливый рот с тонкими губами, которые, приоткрывшись, обнажали острые, мелкие, очень белые зубы. Вдобавок она чуть-чуть косила и смотрела немного вбок, в землю, а не на собеседника, так что понять, какого цвета у нее глаза, было невозможно. Рено подумал, что она похожа на маленькую ведьмочку.

– Если вы изволили назвать так королеву Бланку, мадемуазель, – произнес он, – то, по моему мнению, не выразили ей того почтения, которого она заслуживает.

– А разве она не старая? – задала вопрос юная насмешница. – Другое дело, что никак не хочет расстаться с молодостью, и если послушать наших придворных, то до сих пор у нас королева! На самом деле вот уже десять лет, как мадам Маргарита одна должна носить этот титул, но старуха упорствует и обращается с королевой не по-доброму, а все потому, что ревнует!

– Почему ревнует? – не понял Рено.

– Только мужчина может задать такой дурацкий вопрос. Это же так понятно! Потому что мадам Маргарита моложе ее, потому что сама она никогда не была такой красивой, потому что наш король очень любит свою жену!

Рено уловил в речи девочки тот же акцент солнечной страны, что и у Ее Величества Маргариты, и решил, что девочка тоже приехала из Прованса, но на всякий случай, чтобы удостовериться, спросил ее:

– Мне кажется, вы тоже очень любите мадам Маргариту, и, наверное, вы одна из ее придворных дам?

Большой рот показал все свои остренькие зубки, улыбнувшись широчайшей, радостной улыбкой, глаза уставились прямо на Рено, и он увидел, что они такие же зеленые, как молоденькие листочки.

– Я самая близкая из придворных дам, потому что мы с ней в родстве. Меня зовут Санси де Синь, и мадам Маргарита к тому же еще и моя крестная.

– Какое у вас красивое имя, Санси, – похвалил Рено, которому рыжая девочка стала необыкновенно мила, как только он узнал, что она состоит в родстве с Маргаритой Прованской.

– Благодарю вас, но только королева и люди, которых я люблю, имеют право называть меня по имени, – заявила она сурово. – Неведомо кому называть меня просто по имени непозволительно.