Скандальная страсть - Виктория Александер Страница 18

– А ты действительно не хочешь жениться?

– Не хочу.

– И ты не ухаживаешь за мисс Палмер, а просто продолжаешь знакомство? Это только дружеские отношения?

– Ничего более.

– А как отреагирует мисс Палмер, когда узнает, что ты ее обманывал?

– Она этого не узнает, – покачал головой Дэниел. – Если повезет, все это дело закончится еще до того, как меня заставят познакомиться с леди Корделией. А если мне не придется встречаться с леди Корделией, то и не придется ничего рассказывать мисс Палмер.

– Но если она обо всем узнает, то возненавидит тебя за твою ложь.

– Еще одна причина позаботиться, чтобы она ничего не узнала.

Уоррен долго смотрел на него, ничего не говоря, затем прошел к столу и сел.

– Что ты думаешь? – спросил Дэниел, внимательно глядя на друга.

– Ничего существенного, – коротко ответил Уоррен, перелистывая лежавшую перед ним на столе тетрадь и не отрывая глаз от страниц.

– И все же?

– Совершенно ничего.

– Черт возьми, Уоррен, скажи, чем вызвано такое высокомерное выражение у тебя на лице?

– Хорошо, – снисходительно ответил Уоррен, продолжая внимательно изучать тетрадь. – В твоем блистательном плане есть огромный изъян.

– Не вижу изъяна, – упрямо возразил Дэниел.

– Я так и думал, что не видишь, – хмыкнул Уоррен. – Часто от блистательности до глупости всего один шаг, ты же знаешь.

– И что же это за предполагаемый изъян?

– Нет, не желаю иметь к этому никакого отношения. Это от начала до конца твой план. Скажу лишь одно. – Подняв голову, Уоррен встретился взглядом с Дэниелом и широко улыбнулся. – Не могу дождаться, когда попаду в Брайтон.

Целительное средство – вот что это такое. Корделия стояла на балконе небольшой гостиной, которую делила с Сарой, и глубоко дышала. На свете нет ничего лучше запаха моря и звука накатывающихся волн. Огромный дом в Брайтоне, который семья снимала каждое лето, сколько Корделия себя помнила, стоял в плотном ряду других домов на Кингс-роуд. Из него открывался вид на море. Толпы туристов сидели на скамейках на набережной, прогуливались по дорожкам.

Когда Корделия была ребенком, поездка экипажем в Брайтон занимала около пяти часов. Сейчас благодаря поездам время путешествия из Лондона сократилось всего до двух часов. Визит сюда на один день стал не только возможен, но и неутомителен. Но даже без этого Брайтон всегда казался Корделии похожим на бесконечный, непрекращающийся праздник, наполненный развлечениями и весельем, что объяснялось благотворным влиянием самого воздуха.

Июнь не был частью официального светского сезона в Брайтоне. Это не имело значения для толпы, заполнявшей прогулочные дорожки. Когда родители Корделии только поженились, все летние месяцы считались сезоном. Но это было во времена принца-регента, превратившего обычную виллу в Королевский павильон, созданный по образцу причудливых индийских дворцов, когда грандиозные празднества и приемы были в порядке вещей. Ее мать часто вспоминала о тех оставшихся в далеком прошлом днях. Виктория, став королевой, передала Брайтону павильон для более спокойного времяпрепровождения. Конечно, это королевская прерогатива, но Корделия никогда не могла понять, что кто-то может не любить Брайтон и павильон. Она всегда считала павильон волшебным местом, а рассказы матери только подкрепляли это впечатление.

Официальный светский сезон переместился на осень и зиму, но благодаря мягкому климату Брайтона мать Корделии осталась верна традициям. Лето стало сезоном, когда она с семьей приезжала в Брайтон, и так будет всегда, заявляла она при каждом удобном случае, если сестры Корделии ей возражали. Правда, ее пугало огромное количество простолюдинов, нахлынувших в Брайтон. Но отец считал это одинаково полезным и для городских торговцев, и для туристов, выезжавших хотя бы на день за пределы Лондона. Это создавало в прибрежном курорте атмосферу праздничного образа жизни, который он находил крайне привлекательным. Если уж где-то и проводить отпуск, уверенно заявлял отец, то он предпочел бы провести его в обстановке беззаботности, легкости и неиссякаемого веселья.

Это один из немногих вопросов, по которому у родителей Корделии не было полного согласия. Несмотря на то что мать активно участвовала в благотворительных делах, Корделия всегда считала отца в большей степени поборником равноправия, принимая во внимание его взгляды, касающиеся положения социальных классов. Если задуматься, это могло показаться чем-то не совсем обычным. Ее отец происходил из древней аристократической британской семьи, и можно было бы предположить, что скорее он будет снобом, а не мать. Ее семья, хотя и титулованная, была не столь знаменитой, как отцовская. Возможно, демократические взгляды отца на окружавший его мир объяснялись его постоянным вращением в деловых кругах. Складом его характера объяснялось и то, что отцу не хотелось выдавать младшую дочь за американца, хотя, как говорили, американец – подходящий жених и с точки зрения богатства, и по характеру.

Корделия смотрела на море, но мыслями была далеко от искрящейся голубой воды. Она получила первое письмо от мистера Синклера – но теперь, учитывая сложившуюся обстановку, она, вероятно, могла бы думать о нем как о Дэниеле – два дня назад, когда они уезжали из Лондона. Письмо оказалось довольно приятным и содержало много информации. Именно этого она и ожидала, поскольку мистер Льюис был помощником и другом мистера Синклера. Однако Корделия совершенно не представляла себе, что напишет в следующем своем письме. Оно должно быть личным и в то же время неопределенным. Не написать ли ему в том же стиле, в каком она пишет статьи о путешествиях, не забывая все же, что пишет не для леди? Быть может, написать о красотах Брайтона и благотворном воздействии морского воздуха?

– Да, так и сделаю, – тихо произнесла Корделия.

– Ты что-то сказала? – спросила Сара с противоположной стороны комнаты.

– Нет, ничего. – Она оглянулась на Сару, которая с задумчивым выражением лица сидела за маленьким письменным столом, держа в руке перо. – Ты опять пишешь своему загадочному поклоннику?

– Он не… – Сара добродушно улыбнулась ей. – Да, пишу.

– Значит, ты больше этого не отрицаешь?

– А зачем? Я действительно пишу письмо.

– Нет, я имею в виду, что он твой загадочный поклонник.

– Не вижу в этом смысла. Я возражала и возражала против этого, но ты совершенно не обращала внимания на мои слова. Так что, – Сара снова обратила взгляд к письму, – не вижу необходимости продолжать это делать.

– Не было бы никаких проблем, если бы ты просто открыла мне, кто он такой.

– Это мое личное дело, хочу, чтобы оно таким и оставалось. Для тебя же лучше не знать все обо всем. Это закалит твой характер.

– Многие сказали бы, что мой характер и так достаточно тверд, – пробурчала Корделия себе под нос. – Честно, Сара, ты иногда все превращаешь в шутку.