Жена для генерального - Мария Коваленко Страница 18

Аглая.

После просмотра детского фотоальбома прийти в себя удалось не сразу. Вчерашняя закалка, конечно, помогала – вместо шока я обошлась удивлением. Даже валерьянку пить не пришлось. Но один вопрос все равно не оставлял в покое: «Можно ли умереть от любопытства?»

Мои извилины отказывались придумывать правдоподобную теорию донорству Марата. Не был он похож на того, кто хочет заполонить весь Питер своим потомством. На нищего, способного заработать лишь сдачей биоматериала, тоже не тянул.

После нашей ночной встречи спрашивать, как его семя оказалось в клинике, было неловко. Я словно требовала бы отчета, где и кому он оставляет сперму. Но каждый час раздумий изводил все сильнее. Воображение буксовало. А от просмотра фотографий уже рябило в глазах.

Не представляю, как бы я дотянула до возвращения главного виновника своих страданий. Но ближе к обеду в квартиру пожаловали гости.

– Девочка моя, если он тебя обижал, я собственными руками оторву ему обижалку! – с этими словами в коридор ворвалась моя тетка. Всклокоченная, без косметики, но с глазами, горящими, как лазерный прицел снайперской винтовки.

– Мы договаривались – никаких тяжких телесных! – вслед за ней в квартиру ввалился Бадоев. Как всегда, идеально выбритый. Без единой складки на брюках. И спокойный, словно удав.

– Без «телесных», если не обижал! А если обидел...

Совсем без приветствия меня сгребли в охапку. Ощупали от плеч до бедер, а потом за подбородок покрутили голову из стороны в сторону.

– Аглаш, ты какая-то бледненькая. – Тетка встревоженно нахмурилась. – Это ты еще не отошла от вчерашнего или вы уже второго заделали?

Немного контуженная такой постановкой вопроса, я закашлялась на вдохе.

– Второго кого? – прохрипела, придя в себя.

– Ребеночка, конечно же! Я всю дорогу фотографии этого твоего Абашева в интернете рассматривала. Раньше и видеть его не хотела, а тут такие дела развернулись... – Она подхватила меня за локоть и быстро зашептала: – Сашка наша вылитая твой Марат! И форма глаз, и улыбка. И щурится она так же. Дети будут как от одного папаши. Никто и не подумает, что ты это... сама первый раз справилась.

Тетка говорила так, словно день назад Марат не был врагом номер один, «сволочью», «мерзавцем» и «первым кандидатом на принудительную кастрацию». Ее будто перепрограммировали. Из непримиримой воительницы с мужчинами превратили в сваху.

Перемена разила наповал. Не проживи я с Ларисой Аркадьевной почти год, сейчас сгорела бы со стыда от этой беспардонности. Уши задымились бы точно. Но благодаря опыту удалось отделаться румянцем.

– Просто свет так ложится. Никакая я не бледная. И тем более никаких детей никто делать не собирается, – поспешила оправдаться. Пусть сумбурно, но тетку нужно было переключить хоть как-нибудь.

Бадоева такая легенда не проняла. Загадочная улыбка стала еще шире. Он будто знал больше меня, больше Марата и вообще был на прямой связи с Господом Богом. Пугал до чертиков.

Но хотя бы моя драгоценная Лариса Аркадьевна сбавила темп. Вспомнив вдруг, зачем приехала, она стала рассказывать о своем освобождении. О следователе, который поклялся ей, что упечет бандитов в тюрьму на максимальный срок. О заботливой соседке, не оставлявшей ее одну ни на минуту. И о том, что сильнее всего переживала не за себя, а за меня и Сашу.

Какой бы болтливой тетка ни была, в ее тревогу я верила. Собственные родители до сих пор считали, что я в Воронеже «прячусь от жизни и прожигаю годы». Как им сообщить и не получить гору упреков, пока не было ни одной идеи.