Жена для генерального - Мария Коваленко Страница 17

Аглая.

Я была такая сильная и смелая рядом с Маратом, но, стоило ему выйти из комнаты, всю силу и храбрость как ветром сдуло.

Знакомые, но почему-то оклеенные новыми обоями стены, новая кровать – один в один похожая на прежнюю, свежая картина на стене – я будто вернулась в прошлое и одновременно попала в какую-то новую реальность. В копию, восстановленную после урагана.

Догадок, что за ураган пронесся по моей спальне, было много. Вопросов – еще больше. Мозг взрывался и без доказательств, которые оставил здесь Марат. От всего этого хотелось спрятаться с головой под одеяло и проспать до утра. Но у Саши, конечно же, были другие планы.

До подоконника я так и не добралась. Облазив кроватку вдоль и поперек, моя милая крошка потребовала забрать ее к себе. Изучила мою кровать. С радостным визгом сбросила на пол подушку. А после вспомнила, что кроме рук у мамы есть еще и молочко.

Как всегда, когда кто-то из нас нервничал, кушала Саша очень долго. Я дважды меняла грудь, пыталась отвлечь ее сказками и игрушками, но мой ребенок упрямо изображал самого голодного на свете и не отпускал грудь, пока не уснул.

В итоге к ужину я вышла уже ночью. Вымотанная в хлам и совсем без аппетита. Ума не приложу, как впихнула бы в себя хоть кусочек. Даже ради Саши! Но прямо при мне Марат позвонил Бадоеву, и стало не до еды.

– Справились мы быстро. Повязали этих молодчиков чисто. Сейчас с ними работает полиция, – бодро, несмотря на ночь, начал начбез. – Признательных показаний, скорее всего, не будет, но отмазаться тоже не смогут. У одного из нападавших нашли огнестрельное оружие. Плюс Лариса Аркадьевна во время плена умудрилась разговорить своих охранников. Идиоты ей попались эпические! Наболтали себе на пару статей.

– Следователь надежный? Разваливать дело не станет? – глядя мне в глаза, уточнил у Бадоева Марат.

– Майор, который ведет это дело, уже спит и видит, как получит новую звездочку. Копать будет качественно. Ну и Зоя еще на месяц здесь задержится, проконтролирует. Возможности у нее есть. И за теткой параллельно присмотрит.

Они обсуждали это так спокойно, будто задержания и слежка были обычными рутинными занятиями. Как выбор носков. Марат даже зевал. Подкладывал мне еду, незаметно менял тарелки, а сам только и успевал прикрывать рот.

Как результат к концу отчета от моего беспокойства не осталось и следа, а желудок оказался так забит едой, что дышать было трудно. Еще б пару минут разговора, и Марат впихнул бы в меня второй десерт и влил третью чашку ромашкового чая.

Из-за стола я б не выходила, а выкатывалась.

Но у Бадоева нашлись какие-то секретные вопросы к своему боссу. Тому пришлось выйти. А я, спасаясь от переедания, успела сбежать в нашу с Сашей комнату.

Вероятно, именно тяжесть в желудке и радость за тетку добили меня окончательно. Сил хватило лишь на душ и поиск в недрах чемодана любимой пижамы. Потом, вместо того чтобы добраться до доказательств, которые так требовала, я на секунду прикоснулась головой к подушке и уснула. 

Окончание дня оказалось почти таким же насыщенным, как и его начало. В городе, из которого сбежала. Рядом с мужчиной, который выставил меня из своего дома, а после стерег как зеницу ока. С сотней вопросов, на которые еще предстояло найти ответы.

Но если бы я только знала тогда, что ждет меня ночью...

* * *

На мое счастье, Сашина любовь ко сну распространялась не только на день. После шести месяцев мы перешли на два ночных кормления. Иногда, по каким-то своим праздникам, дочка баловала меня и одним. Сегодня, наверное, был именно такой случай.

Я уснула за пару секунд, даже не укрывшись. И не проснулась, когда скрипнула дверь.

Проснуться не получалось. Сон, как паук, затянул в паутину и не отпускал. Показывал картинки из прошлого – в этом же доме. Мучил забытыми ощущениями. Заставлял вспоминать, как плакала и боролась за свой чемодан, словно именно от него зависело: стать несчастной или продолжить быть счастливой.

Знакомый сон. Первый месяц после ухода от Марата он снился каждую неделю. С рождения Саши стал насиловать реже – раз в месяц. Тетка в такие ночи ложилась со мной рядышком и, как маленькую, гладила по голове.

Сегодня тети рядом не было. Уставшая за день дочка тоже не будила. Словно почувствовал свободу, Морфей издевался надо мной в полную силу.

Я ощущала все свои прежние эмоции. Снова просила охранников, чтобы оставили меня в покое. Воевала за каждую вещь, которую они отправляли в чемодан. Ругалась. Умоляла дать связаться с нашим общим боссом...

Меня будто через мясорубку перекручивало. Не знаю, как Саша не проснулась от моих стонов. Но в какой-то момент, когда стало уже совсем плохо, сквозь сон послышался спокойный тихий голос.

«Не плачь, моя маленькая». 

«Ты дома, в безопасности».

«Все плохое осталось в прошлом».

«Никто тебя больше не обидит».

«Не отдам никому. Больше никогда».

Этот голос словно заговаривал моих демонов. Так осторожно, ласково. Он будто гладил меня словами. Вытаскивал своей уверенностью и напором из прошлого.

Знакомый голос. Родной до безумия. Так и хотелось быть слабой, слушая его. Вычеркнуть двенадцать месяцев и снова стать любимой. Коснуться губ, почувствовать хотя бы отголосок того, прежнего удовольствия... такого простого, женского, глубокого.

Хотелось вырвать с корнями всю гордость и хоть на несколько мгновений почувствовать себя живой.

Если не открывать глаз, сон не заканчивается. Нужно просто держать веки закрытыми, и тогда можно все...

Тянуться губами к горячим твердым губам. На голос. Без просьб и согласий.

Скользить ладонями по сильным плечам. Царапать шею. Зарываться пальцами в короткие волосы, слегка потягивая. До стона.

Воровать чужое дыхание. Самый вкусный воздух на свете.

Чувствовать, как язык врывается в рот и от этого резкого влажного толчка голодным спазмом простреливает между ног.

Нужно только держать глаза закрытыми. Спать и чувствовать дрожь каменных мышц, хриплые рваные вдохи, руки... везде. На груди, осмелевшие, наглые.