Передружба. Недоотношения - Алекс Хилл Страница 18

Оксана умница. Держится прекрасно, но и остальные девчонки не отстают. Особенно Виолетта. В прошлом году она уже взяла этот титул. Зачем только пришла снова? Дала бы шанс молодым. Но очарования и раскованности у нее не отнять, об этом говорят «пятерки», которые единогласно ставят судьи.

Кота все еще нет. Окси то и дело бегает взглядом по залу, выискивая его. Отправляю Богдану сообщение, но он не отвечает ни через пять минут, ни через десять. Зато приходит SMS от другого парня. От Вадика. И в ней всего одна фраза, именно та, которую я сама собиралась ему сказать: «Нам нужно поговорить».

Нехорошее предчувствие тревожит душу. Стараюсь не подавать виду, хлопая в ладоши вместе со зрителями. Замечаю движение у главного входа, где толпится народ, которому не досталось сидячих мест. Через секунду появляется Кот. Потемневшие серые глаза, напряженная челюсть.

Пытаюсь поймать взгляд друга, но он прикован к сцене. К его девушке, увлеченно рассказывающей стих, который она только что придумала из слов, что выпали на карточке. Оксана заметно расслабляется, увидев Богдана. Теперь я могу быть за нее спокойна, а вот кое-кто другой не дает покоя мне.

Вадик: «Встретимся сейчас на лестничках?»

Лестнички? Как романтично. Место, куда мальчики бегают подымить на переменах. Думаю, присутствие Кота компенсирует мое отсутствие. Сверлю взглядом Богдана до тех пор, пока он не поворачивается ко мне. Маню его пальцем и поднимаюсь с места.

– Садись, – шепчу я.

Новое сообщение от Вадика заставляет отвлечься на телефон. Поднимаю голову и вижу, с какой ненавистью Кот смотрит на мой мобильник.

– Я скоро вернусь.

Богдан никак не реагирует.

Божечки! Ну что такое? Все сошли с ума?

Решаю разобраться сначала с Вадиком, а потом уже со всем остальным. Проталкиваюсь к выходу, ощущая, как в спину смотрят недовольные серые глаза. Меньше чем за три минуты добегаю до назначенного места. Вадик сидит на корточках, опустив подбородок. Паника разгоняет кровь по венам, ладошки потеют.

Я должна сказать ему правду. Должна!

Делаю еще один шаг вперед, Шевчук поднимает голову, и вместо «привет» у меня выходит совсем другое:

– Что с тобой случилось?!

Вадик касается большим пальцем разбитой губы.

– Ерунда… – отвечает он, поднимаясь. – Лисецкая, я…

– Погоди, я первая, – глубоко вдыхаю, чтобы высказать все как на духу. – Прости меня, но мы не можем встречаться. Я должна была сразу сказать, но не хотела обижать тебя. Когда Окси мне сказала, что я тебе нравлюсь…

– Стоп! Что?! Оксана сказала, что ты мне нравишься?

– Да… – выдыхаю, точно сдувающийся воздушный шарик.

Вадик отводит взгляд, пораженно поднимая брови:

– Забавно, мне она сказала другое.

– В смысле?

– Что я тебе нравлюсь. И это мне стало тебя жаль. Ты ведь сохнешь по Коту, а они вместе с Оксанкой. Я хотел помочь. Ну, поддержать. Не знаю. Глупо, конечно, но…

Стук сердца заглушает голос Шевчука. Взгляд мечется из стороны в сторону. Я уже запуталась. Кто кому нравится и кто и что сказал?

– Так я тебе не нравлюсь? – спрашиваю с дурным облегчением.

– Сорян, Лисецкая. Ты нормальная девчонка, но…

– Ты мне тоже не нравишься, Шевчук. Не в том смысле.

Хлопаем глазами, глядя друг на друга. Мы чуть было не вляпались только из-за того, что… Оксана! Зачем она это сделала?!

– Тогда я что-то не въезжаю… – бубнит Вадик.

Зато я, кажется, начинаю понимать. Окси хотела свести нас, чтобы мы оба не страдали от неразделенной любви? Как благородно! Кто ей дал право так играть с людьми? Со мной!

– Прости, Вадик. Я не должна была соглашаться.

– А я не должен был предлагать, ведь знаю, что ты…

Если он скажет «сохнешь по Коту» еще раз, я добавлю красок на его лицо.

– Это не так! Мы с Котом друзья.

– Я помню твою реакцию дома у Оксаны.

– А я помню твою!

– Один – один, Лисецкая.

– Кот знает, что ты влюблен в нее?

– Мы не обсуждаем такие темы, – смущенно отвечает Шевчук.

– Все это знают! Почему ты его не остановил? Почему не поговорил?

– Встречный вопрос. Оксана же в курсе твоих чувств…

– Нет никаких чувств, – настаиваю я.

– Окей. – Он примирительно поднимает руки. – Как скажешь.

– Кто тебя ударил? Богдан? – бросаю догадку, вспомнив сегодняшнее настроение Кота.

– Не важно, – скомканно отвечает Шевчук, лишь подтверждая мои слова.

– Из-за Оксаны?

– Нет. Из-за тебя.

– А я-то здесь при чем?

– Видимо, я не подхожу на роль твоего парня…

Меня буквально трясет от злости. Кем они себя возомнили? И Кот, и Окси. Вершителями судеб? Одна решает, кому с кем встречаться, а второй – подходят ли люди друг другу? У меня нет слов. Я люблю этих двоих, всегда старалась помогать им и поддерживать, а они обращаются со мной, как со зверьком, у которого не может быть собственного мнения. Но больше всего я злюсь на себя. Что позволила, что стала такой. Удобная подушка для соплей, которую можно крутить как угодно, забывать, бросать, дарить.

– Неправда! – вскрикиваю я. – Я имею в виду, что ты классный, Вадик. Многие девчонки хотели бы встречаться с тобой. И вообще, почему это Кот с Оксаной все решают? Разве это честно? Им не хватает своих отношений? Мы же в них не лезем!

– Спокойно, Лисецкая. Ты чего?

– Да ничего! Мне это надоело! Знаешь, я только сейчас поняла, что единственный, кто нормально относится ко мне и не врет, это, блин, ты. Смешно, правда?

– Оборжаться… – грустно произносит Шевчук.

– Вадик, – на порядок спокойней произношу я. – Мне жаль. И все-таки ты должен был поговорить с Котом насчет Оксаны.

– А смысл? Она бы все равно не была со мной.

Медленно киваю. Кто, как не я, может понять его чувства. Понурый Шевчук – ужасное зрелище. Видеть всегда неунывающего парня таким подавленным хуже всего. Еще эта разбитая губа. Достаю из рюкзака пачку влажных салфеток. Так себе первая помощь, но хоть что-то.

– Они антибактериальные. Сильно болит? – Протягиваю руку, чтобы приложить салфетку к ране.

– Нет. Все нормально. Знаешь, я думаю, Коту нравишься ты.

– Ага, – горько усмехаюсь я. – Поэтому он встречается с моей лучшей подругой.

– Мы же с тобой чуть не начали. Может, там тоже все запутанно?

– Вадик, если бы я ему нравилась, то знала бы об этом. Мы с ним разговаривали, и он согласился, что мы друзья, и только.