Сто осколков счастья - Елена Колядина Страница 18

В течение всего этого монолога Варя могла лишь эхом повторить: Лера… напоить чаем… через дорогу…

Девушка обреченно посмотрела на трубку: Маргарита Святославовна оказалась властной дамой. Но что делать? Выбирать хозяйку не приходится: спасибо, что приютила, вряд ли им с Джулькой было бы лучше у Нины, там своих проблем выше крыши. Ну ничего, сегодня вечером она, Варвара Кручинина, ярко выделится на фоне массовки! Должна выделиться! Обязана! «А кто эта незнакомая актриса? – спросит режиссер. – Почему она у вас в задних рядах? Девушка должна солировать!» И тогда начнется другая жизнь, она станет зарабатывать деньги и ни от кого не будет зависеть.

Варя бормотала под нос и одевалась: джинсы, все тот же топик из бумажных ниток, черные лакированные туфли на каблуках голливудской высоты. Мазок блеском на губы, молочно-туманные тени на веки. Да, не забыть колыбельку с Джулькой!

На этот раз, прямо от подъезда, Варя направилась в знаменитую арку в доме архитектора Щусева (если вчерашняя девяностолетняя москвичка не ошиблась: Варе-то казалось, Щусев умер лет двести назад!).

Она вошла под высокие своды, внимательно изучила стены, пожала плечами – арка как арка: мрачно, сквозняк, контейнеры с мусором.

Девушка кисло поглядела на метровую надпись: «Машины не ставить!» – и решила вернуться. Но вдруг увидела под каменной дугой сверкающую гладь реки, выбежала на улицу, замерла от восторга: она стояла на высоком берегу Москвы-реки, и город встречал ее, как празднично накрытый стол.

Москва, пестрая, желанная, роскошная, еще недавно далекая, недоступная, утопающая в богатстве, сегодня лежала у ног Вари. Ну, или почти лежала!..

Девушка с наслаждением вдохнула воздух огромного города.

Тяжелый запах расплавленного асфальта, непрерывный гул транспорта, пары раскаленных в пробке машин. Как и все, охваченные страстью, Варя не замечала недостатков любимого существа. Ее наполняло желание стать для этого города единственной! Завоевать сердце столицы, избалованной вниманием миллионов приезжих искателей счастья.

Варя перехватила колыбельку и, ликуя, пошла вдоль здания, всем своим видом давая понять: она здесь своя, она – москвичка!

Трое дорожных рабочих, темных, как подгоревший хлеб, с нескрываемой завистью проводили взглядами молодую маму. Как и Варя, они верили: еще немного, еще чуть-чуть, и самый большой город Европы с восторгом одарит их штампом о постоянной регистрации, даст высокооплачиваемую престижную работу, квартиру и желанное звание: москвич!

Варя радостно сделала петлю вокруг дома, гордо вошла в роскошный супермаркет, небрежно бросила в пакет связку бананов, коробку молока, вернулась к подъезду и уверенной походкой прошествовала через холл, наполненный звуками летнего леса.

Анна Кондратьевна через стекло приветствовала новую обитательницу элитного дома улыбкой.

«До чего на Петросяна похожа! – подумала Варя, но тут же одернула себя: – Бессовестная, человек к тебе всей душой…»

Следующий час прошел в хлопотах с Джульеттой: смесь, чайная ложечка растертого в кашку спелого банана, чистый подгузник, стишок про собачку Жучку, у которой хвостик закорючкой, игра «Съем-съем сладкую девочку». Наконец, кроха опять заснула.

Варя с наслаждением вытянулась рядом на тахте, хотела было помечтать о карьере актрисы, но заиграл домофон.

– Здравствуйте, это Лера, Маргарита Святославовна дома? – спросил тонюсенький девичий голосок.

– Да, Лера, поднимайтесь, – ответила Варя, нажала кнопку и высунулась в коридор.

Вскоре показалась тоненькая фигурка в топике, крошечной юбочке, на высоченных каблуках.

Лера подошла ближе, и Варя невольно подняла брови: пепельные волосы, залитые лаком, от малейшего ветерка наверняка громыхнули бы кровельной жестью, небольшие серые глаза утонули в черных воронках теней – женские журналы рекомендовали на это лето стиль «дымчатый глаз».

Варя сдержала улыбку – девчушка явно перестаралась с образом «роковой» красавицы, но с кем не бывало в семнадцать лет? – и как можно более дружелюбно пригласила:

– Проходите, Лерочка, Маргарита Святославовна звонила, скоро будет. Кофе, чай?

– Зеленый, если можно: источник оксидантов, – важно сказала гостья тоненьким голосом. – Незаменим против старения.

Варя закусила губу, понимающе кивнула.

– В театральный поступаете? – спросила Леру.

– Да. Ужасно боюсь творческого экзамена! – Девушка опустила пакетик чая в кипяток.

– Вы занимались в театральной студии?

– Нет, в КВН играла, и все говорили: у меня талант.

Варя пошевелила носом и задумалась.

Выручила Маргарита Святославовна: шумно вошла в квартиру, справилась о Джульетте, громким сценическим голосом затребовала Лерочку в свою комнату.

– Варвара, будь добра, поприсутствуй, – приказала она. Уселась в кресло и сложила руки в замок перед грудью: – Итак, детка, что вы нам прочитаете?

– Александр Сергеевич Пушкин, – дрожащим голоском объявила Лера.

Дама благосклонно склонила тяжелую голову.

Варя прислонилась к стене.

– Любви, надежды, тихой славы недолго тешил нас обман. Исчезли юные забавы…

– Стоп-стоп, детка. Не обижайся, дорогая, но лучше я тебе это скажу, чем приемная комиссия. Вернее, комиссия тебе вообще ничего не станет объяснять, просто выставит за дверь.

Лера молчала и испуганно теребила длиннющий акриловый ноготь.

– Детка, нет ничего комичнее контраста между девичьей невинной мордашкой, тоненьким голоском и р-р-роковым произведением для декламации. Ты должна читать то, что пережила сама. Милая, обман какой славы тебя тешил, какие юные забавы тебя покинули?

Лера шмыгнула носом:

– А что бы вы мне посоветовали выбрать для декламации?

– То, что прожито лично. Давай спросим у Вари: она актриса, выпускница театрального института. Варвара, что ты читала на творческом конкурсе?

Варя на секунду задумалась, улыбнулась и сообщила:

– Я очень лес люблю, поэтому нашего вологодского поэта взяла: «Сапоги мои скрип да скрип под березою! Сапоги мои скрип да скрип – под осиною! А под каждой березой – гриб, подберезовик. А под каждой осиной гриб – подосиновик».

– Замечательно! – похвалила Маргарита Святославовна.

В гостиной заплакала Джульетта, и Варя с сожалением покинула урок театрального мастерства.

Переодела малышку, попоила водичкой, поносила на руках.

Из соседней комнаты доносился разговор, затем голоса переместились на кухню.

Варя то и дело нетерпеливо смотрела на часы, но время тянулось, как засахаренное варенье: господи, ну когда же, когда она, наконец, пойдет на свою первую настоящую работу?