Нечаянный роман - Надежда Семенова Страница 17

– Смешинка, говорю, попалась… здоровая, – запнулась Ася.

– А-а, – протянула Наталья, мгновенно смущаясь, – я подумала…

– И что ты подумала? – спросила Ася напряженным голосом.

Наталья отвернулась и поскребла пальцем за ухом. Деликатно, как блохастый, но воспитанный пес.

– Отец рассказал тебе про… нее? – спросила Ася.

Наталья метнула виноватый взгляд и неопределенно пожала плечами.

– Я не помню ничего, – сказала Ася, – только ее глаза. Прозрачные и пустые. Словно и не глаза вовсе, а стекляшки. Донышки от кефирных бутылок. Знаешь, на них еще значки непонятные бывают. Я долго не понимала, что они значат. Только недавно догадалась. Это просто цифры. Наизнанку.

Скамейка под тонким Натальиным платьем показалась вдруг холодной, словно они сидели на могильной плите.

– Знаешь, что страшно, – сказала Ася, – я иногда смотрю в зеркало, и мне кажется, что у меня ее глаза. Вчера мы сидели в больнице, ждали, когда выйдет… доктор.

Ася запнулась, рукой зачесала челку назад, словно она мешала ей думать.

– Зачем мы были в больнице? Ты не знаешь? – спросила она Наталью, неуверенно, заискивающе улыбаясь.

– Андрей Григорьевич сказал, что ты плохо себя чувствовала, – медленно, подбирая слова, ответила Наталья.

– Да, да, наверное, – Ася задумчиво намотала на палец кусок челки, – наверное, мы пришли на прием.

– Что ты еще помнишь? – спросила Наталья.

– Разве не странно – не помнить, что с тобой было вчера? – невесело улыбнулась Ася.

– Вчера ты целый день провела в кровати. Я была рядом и никуда не выходила. Твой отец договорился, мне зачтут практику, – тихо сказала Наталья.

– Отец умеет… договариваться, – сказала Ася, – значит, вчерашний день я не помню совсем.

– Мы все выясним, – Наталья положила ладонь на тонкие вздрагивающие Асины пальцы, – не переживай. Пошли домой. На этой скамейке вся попа уже отмерзла.

– Странно, что ты мерзнешь, – сказала Ася, – скамейка совсем теплая, потрогай. И вечер чудесный. Теплый, как молоко.

– У меня аллергия на молоко, – сказала Наталья.

– Бывает аллергия на молоко? – удивилась Ася. – Как же ты выжила?

В ее голосе было столько удивления, словно обнаружилось, что у Натальи шесть пальцев.

– Мама меня кефиром выкормила, – сказала Наталья.

– Мама у тебя мировая, – согласилась Ася, – надо отцу позвонить. Куда он Сережку сослал? Я хоть и сумасшедшая, но никому не дам своего ребенка в обиду.

«А кто защитит его от тебя? Если, не дай бог…» – подумала про себя Наталья. Странно защемило в груди. Она поморщилась и потерла ладонью грудь. Жест показался смутно знакомым и вызвал тревогу. Совсем недавно она видела это движение у кого-то еще.

Они вышли из дворика на притихшую улицу. Асфальт подхватил стук Асиных каблучков, звук Натальиных босоножек и понес вперед. Недовольно зашептались над головой липы. Из кустов выглянула серая кошка и покачала головой. Блеснули желтым стеклярусом наглые глаза.

В подъезде Асиного дома их встретила криво приклеенная на дверцу лифта бумажка: «Ремонт».

– Врут они все, – сказала Ася тонким, кукольным голосом, – третий раз за месяц. Был бы ремонт, давно бы уже починили.

– Придется тащиться пешком. – Наталья прижалась спиной к стене, чуть ниже неграмотно выведенного ругательства.

– Ты плохо выглядишь, – сказала Ася, – и дышишь как паровоз.

– Добрая ты наша, спасибо за комплимент, – сказала Наталья, – противное ощущение какое-то, не пойму отчего.

Ася кивнула и открыла рот.

– Только не говори ничего про шашлыки, – перебила ее Наталья.

– И не собиралась, – Ася сжала пальцами виски, – и мне не по себе. Уже который день. И слезы пропали. Обычно поплачешь, и можно жить дальше.

Ася открыла ключом дверь, в пустой квартире требовательно заливался телефон.

Наталья прошла следом за Асей и начала собирать вещи. Оставаться у Аси еще на одну ночь определенно не хотелось. Да и надобность в этом, судя по всему, отпала. Ася больше не выглядела больной. По крайней мере, физически.

Тапочки и полотенце можно будет оставить у Аси. Все равно она бывает тут чаще, чем дома. И хорошо бы купить вторую упаковку крема для век. Эта почти закончилась. В каком-то французском фильме героиня носила с собой «походную» косметичку, где было все необходимое, чтобы остаться на ночь и утром выглядеть на все сто. Жаль, что русская реальность не такая романтичная, как французская. В каком, интересно, возрасте девушку можно считать синим чулком? Ей двадцать, а кажется, что личная жизнь не наступит уже никогда.

– Я понимаю, – сказала в трубку Ася, – мои глубокие соболезнования.

– Что там? – встрепенулась Наталья. – Кто звонит?

Слова ударились о глухую Асину спину, как о бруствер.

Ася продолжала кивать в трубку, замерзшее выражение в перевернутых лужах глаз. От этого мерного кивания у Натальи засвербело в животе. Проклятые шашлыки. Ася сморщила нос, словно собиралась чихнуть. За несколько дней в Асиной квартире набралась куча пыли, по углам катались лохматые пыльные зайцы.

– Она тут, – сказала Ася и протянула трубку. Наталья прижала трубку к уху и прислушалась. В ней тоненько и безнадежно, как заблудившийся в темном лесу малыш, плакал отец.

– Что случилось?

– Мама… у мамы случился сердечный приступ…

Наталья замотала головой, сами собой разжались пальцы.

Выпавшая из рук телефонная трубка ударилась о пол с глухим, как пустая черепушка, треском.