Нечаянный роман - Надежда Семенова Страница 16

– Понятия не имею, – сказала Ася, – ты умная, ты и посчитай. Сейчас у нас что, конец июля? По радио говорили – рекордно высокая температура в это время года – двадцать восемь и девять десятых в тени. А зимой у нас сколько? Минус десять – минус двадцать?

– В молочный коктейль должно входить яйцо? Или что это такое я чувствую? – Наталья прикусила зубами пластмассовую трубочку. – Странная ты, Аська, строишь из себя дурочку, а у самой ума больше, чем у меня.

– Я блондинка, – серьезно сказала Ася, – я не должна быть умной. Столько плюсов одновременно – кого угодно напугает. В коктейле точно должны быть молоко и мороженое. Даже думать боюсь, что за «яйцо» тебе там попалось. – Ася подняла бокал с остатками коктейля и посмотрела на свет: – От чего, интересно, получается этот серый оттенок? Точно не от яйца. По крайней мере, не от свежего. – Ася взболтала соломинкой оставшийся коктейль и снова посмотрела на свет.

– Фу, – сказала Наталья, – прекрати свои анализы. Меня сейчас вывернет.

– Это не коктейль, – уверенно сказала Ася, – лично я подозреваю шашлык. Видела, какие косточки маленькие? Чьи они, спрашивается? Думаешь, нас молочными поросятами тут кормят? Шашлыки назывались, между прочим, «говяжьи». С какого перепуга у коровы такие кости? И где они? На пальчиках?

– У коровы – копыта, – простонала Наталья, держась обеими руками за живот.

– Тем более, – отрезала Ася, – кошатина, не иначе. В лучшем случае собачатина. Заметила, тут мясом на всю округу пахнет, и ни одной бродячей шавки вокруг!

Наталья схватила со стола бокал с недопитым коктейлем и опустошила его одним залпом.

– Лучше? – заботливо спросила Ася, взяла из салфетницы прозрачный лепесток экономно порезанной салфетки и промокнула губы.

– Так вот как выглядит такса по Пилипчуку, – сказала Наталья, – ты им – милосердие, они тебе – патентный собачий шашлык.

– А что, – обиделась вдруг Ася, – корейцы жрут собак, и ничего, к тому же шашлык сначала в уксусе маринуют, а потом хорошенько жарят.

Они досидели до закрытия кафе. Солнце почти село, небо заполыхало багровым, розовым и синим, воздух у реки наполнился прохладой и свежестью.

– Мне сон снился, – сказала Ася, – плохой. Про Сережку.

– Ты права, – сказала Наталья, – твой отец странно себя ведет. И про тебя сказал, что ты больна и я должна с тобой посидеть. Ты не против, если сегодня я не буду у тебя ночевать?

– Не знаю. Душно мне как-то. Ноет вот тут. – Ася постучала пальцами ниже левой ключицы.

Они прошли мимо скверика с детской площадкой. В центре со страшным скрипом крутилась железная платформа. На ней, уцепившись за железные поручни, сидели два одинаковых малыша. Умильные ржаные чубчики на почти лысых головах, заправленные в шорты рубашки, одинаковые сандалии фабрики «Скороход». Несмотря на абсолютное внешнее сходство, выражения лиц у детей были совершенно разными. Один сидел гордо выпрямив спину и явно наслаждался происходящим. Второй боязливо скрючился за спиной брата и вздрагивал каждый раз, когда платформа издавала особенно жуткое скрежетание.

– Еще, – закричал храбрец, – крути еще!

Второй молча замотал головой и закрыл глаза.

– Еще? – уточнил мужчина, который раскручивал нехитрую «карусель», на вид скорее дед, чем отец. – Вон Федюшка не хочет, глаза закрыл.

– Хочет, хочет, – ответил за брата храбрец, – крути!

– Федя, открой глаза, ты же мужик. – Дед налег на поручни всем весом.

Платформа стала ускоряться.

– Давай, давай! – заорал в восторге храбрец. – Федька, зырь!

– Открой глаза! – вторил дед, отставая от раскрученной платформы.

Глаза боязливого малыша остались крепко закрытыми, зато изо рта вырвался мощный, громкий рев, который перекрыл все: взывания деда, вопли брата и скрежетание платформы.

– Он что, не видит, что ребенок боится? – Наталья неодобрительно покачала головой.

– Бояться и делать даже интереснее. – Ася присела на скамейку и скинула с ноги лодочку. – Вроде не на каблуке, а натирают.

– Новые, без подследников, вот и натирают. – Наталья села рядом. – Ты что имела в виду про плюсы, которые мужики не ценят?

– Н-не помню, – Ася нахмурилась и потерла виски, – когда я это говорила?

– Помнишь, мы еще про шашлыки говорили, а до этого – про коктейль.

– Шашлыки собачьи помню, – засмеялась Ася. – Мы разве пили… коктейль?

– Ну как же, молочный, – удивилась Наталья, – мне еще… яйцо попалось.

– Яйцо? – Ася посмотрела на Наталью ясными глазами, без тени насмешки или шутки.

Темнота наступила внезапно, словно сверху набросили покрывало. На втором этаже осветилось окно. Кто-то включил люминесцентную лампу. Асино лицо осветилось неживым, холодным светом. В темноте блеснула полоска зубов.

Наталья поежилась. Незнакомый двор заполнился неясными, пугающими тенями. Покинутая близнецами и их дедушкой пустая железная платформа издала протяжный, пронзительный звук.

– Пойдем домой? – спросила Ася далеким, механическим голосом.

Медленно, как в фильме ужасов, к Наталье придвинулось лицо с неживыми, фарфоровыми белками, внутри которых переливалась темная, тяжелая жидкость.

Наталья ахнула и вскочила на ноги.

– Господи, – воскликнула Ася неожиданно живым, нормальным человеческим голосом, – что ты дергаешься-то так? Напугала меня до ужаса.

Наталья нащупала в полутьме обнадеживающе обыденную, нестрашную спинку скамейки. Колени все еще вибрировали от пережитого страха. Комок в груди перестал щетиниться ежом, но еще не рассосался.

– Это ты меня напугала, – сказала она Асе. Наталья не собиралась смеяться, но смех защекотал волоски в носу, защипал переносицу, задрожал в щеках. Чем больше она его удерживала, тем громче он звучал. Наталья сжимала зубы, держала себя за щеки, но смех не сдавался. Он клокотал внутри болезненной, неудержимой дрожью.

– С ума сошла, – сказала Ася.

Новый, еще более мучительный приступ смеха повалил Наталью на скамейку. Она легла на бок и задрыгала в воздухе ногами.

– Точно спятила! – ахнула Ася, пытаясь удержать полу Натальиного платья.

Наталья перешла в вертикальное положение и вытерла локтем слезы.

– Слава тебе господи, – сказала Ася, заботливо поддергивая Натальино платье, – что с тобой? Первый раз вижу, как ты истеришь.

– Это не истерика, – выдавила Наталья, содрогаясь от заключительных конвульсий, – смешинка в рот попала.

Ася сдула с лица челку и поглядела Наталье в лицо.

– Ага, – сказала она беспечным тоном, контрастирующим с изучающими булавками глаз, – здоровая, просто жуть.

– Конечно, я здоровая, – с вызовом сказала Наталья, – не то что некоторые.