Мимикрия жизни - Наталья Карабаджак Страница 17

Дорога в областной центр оказалась недолгой, благодаря тому, что кроме меня попутчиками «замнача» были Марго и один из судей нашего городского суда – Павленко Дмитрий Иванович, как и Марго, совсем не любивший поговорить.

По обыкновению, если кто-то из наших органов собирался на машине в область, то ему «на хвост» падали все, кому необходимо было туда же – в область – решать свои личные или служебные вопросы, последнее не имело значения. Отказать таким попутчикам не позволяла корпоративная этика, даже, несмотря на то, что суд – прокуратура – милиция – адвокатура не представляли собой единой корпорации, но на профессиональном уровне (все считали себя юристами) были связаны теми невидимыми узами, которые сильнее и дружбы и любви, потому что любовь рано или поздно, но проходит (да?), дружба может развалиться либо объективно развести бывших друзей на большие расстояния, а профессиональные интересы – вечны, вечны во времени и в пространстве, поэтому каждый юрист дорожит отношениями с себе подобными.

Марго призналась сразу, что едет решать личный вопрос, связанный с поступлением ее отпрыска в университет на юрфак. Вадик в этом году оканчивал школу, на улице стояла весна, и до выпускных экзаменов оставалось почти ничего. Марго понимала, что времени у нее в обрез и надо хотя бы переговорить с нужными людьми и… прицениться.

Судья Павленко утверждал, что едет по делам служебным, но «верить ему – себе не доверять». Внешне он всегда располагал к себе своей радушной улыбкой, но нрав имел двуличный, из-за чего за глаза его величали не Дмитрием Ивановичем, а Янусом Ивановичем, поэтому никогда нельзя было понять, говорит он правду или привирает (вот кому ложь легко сходила с рук, не то, что мне!). Иногда ему удивительным образом удавалось совместить эти две, казалось бы, несоединимые вещи – правду и ложь. Получался чудовищный симбиоз, который не позволял твоим сомнениям развиться в подозрения, потому что ты был так запутан его эклектическими доводами, что предпочтительнее было промолчать и забыть со временем эту чушь, чем попытаться вывести нашего Януса на чистую воду. Его схоластические суждения могли завести тебя в такой тупик, что ты под конец сам недоумевал над собственными выводами. Вместе с тем, Дмитрий Иванович имел веселый характер, знал много анекдотов (даже приличные) и в компании всегда был ее душой, поэтому и в пути он был попутчиком бесценным, так как легко мог всех занять разговорами.

Выехали с утра пораньше, так как путь был неблизкий (как никак, двести километров!), а Виталию было назначено в девять часов предстать пред очи начальства. Да и мы все предпочитали появиться в области пораньше, чтобы было больше времени для решения своих дел.

К тому же все знали, что предстоит пересекать границу (дорога пролегала таким образом, что соприкасалась с сопредельным государством, ведь трассу прокладывали в советские времена, когда не предполагали, что «Союз нерушимый» может рухнуть). Ожидание на границе могло занять много времени. Однако, правды ради, надо признаться, что наши служебные удостоверения, как правило, обладали магической силой и время ожидания на пограничном посту для нас могло быть сведено к минимуму. Но утверждать это с уверенностью – дело очень смелое. На посту может оказаться какая-нибудь европейская комиссия с проверкой прозрачности границ, и тогда пограничники будут делать свое дело, невзирая на лица, а в нашем случае – на удостоверения, и мы потеряем уйму времени в бесцельном ожидании.

Так как пришлось проснуться очень рано, то в машине поначалу все, кроме Виталия, находились в каком-то сомнамбулическом состоянии, пытаясь досмотреть те сны, которые были безжалостно прерваны ранним подъемом. Однако и снов прекрасных никто не видел, и явь в виде мелькающих привычных перелесков за окном была не отчетливой. Наша троица дремала таким образом недолго, пока Виталий не возмутился и не потребовал, чтобы его начали развлекать, иначе он, как и все, уснет за рулем, а к чему это может привести всем и так ясно. Куда уж яснее!.. Близкой, как и дальней, смерти в аварии, как и вообще любой смерти, никто не хотел.

Мы очнулись и завели беседу. Марго поделилась своими печальными размышлениями относительно суммы, которую могли с нее запросить за поступление сына в университет. Однако наш Янус Иванович быстро развеял ее сомнения, уверенно назвав очень кругленькую сумму, сославшись на кого-то из своих родственников, сын которых в прошлом году штурмовал тот самый юрфак того самого вуза. Виталия величина названной суммы заставила присвистнуть, а Марго опечалиться еще больше. Цифра ее, явно, не устраивала и печаль Марго, что называется, вышла из берегов. Мне стало жаль подругу, и я попыталась рассеять одолевшую ее смуту:

– Не терзайся раньше времени. Эти суммы – не константы. Их величина разнится в зависимости от кандидата. Насколько тот состоятелен.

– Анна Павловна, Вы говорите чушь, – величаво возразил мне Павленко.

– Я потому так безапелляционна, Дмитрий Иванович, – и посмотрела в спину гордо восседающего впереди Януса, – что высказываю не собственные предположения, а то, что мне в личном разговоре поведала одна из моих приятельниц. Она до недавнего времени преподавала в одном из вузов города, куда мы с Вами путь держим. Не на юридическом, – добавила я, посмотрев на Марго, с уст которой уже был готов сорваться наболевший вопрос. – И вообще, надо торговаться, – посоветовала я Марго.

Павленко фыркнул в мою сторону, но тут вмешался Виталий: