Тайна Тюдоров - К. У. Гортнер Страница 17

– Нет, неизвестно, – ответил я. – Я рассказал бы вам, если бы знал. Но у меня есть глаза и уши, я видел, что произошло сегодня, и боюсь, что, каковы бы ни были планы герцога, они не к добру для вашего высочества.

Она наклонила голову:

– А ты хорошо говоришь. Но позволь предупредить тебя: в свое время я знавала многих, кто говорил еще лучше. Смотри внимательней, куда идешь, оруженосец.

– Я говорю лишь о том, что видел, – настойчиво продолжил я. – Еще в детстве меня научили видеть чуть дальше происходящего.

Еле заметная улыбка заиграла на ее губах.

– Похоже, у нас немало общего.

Она умолкла, и я ощутил невидимую преграду между принцессой и простолюдином.

– Итак, я готова внимать тебе. Скажи, что заставило тебя подумать, будто я в опасности?

От меня не ускользнула угроза, таившаяся в ее голосе. Я вступал на зыбкую почву, прекрасно понимая, что я вовсе не рыцарь из детской сказки. Это королевский двор – здесь любой отпечаток подошвы в пыли мог превратиться в орудие и улику. Для нее эта трясина была родным домом, она вдыхала напоенный интригами воздух с того момента, как узнала правду о смерти своей матери. Признавала она это или нет, мы с ней оба были пешками в игре, затеянной Дадли. Именно по этой причине я не отступил. В действительности же никакого пути для отступления не существовало.

– Отсутствие в Уайтхолле его величества застало вас врасплох. Вы ждали, что он выйдет в зал, дабы приветствовать вас: именно так он и поступил бы, если бы на самом деле выздоравливал. Теперь же вы напуганы, поскольку не знаете, что с ним произошло и что предпринял герцог.

Елизавета застыла в молчании, словно изваяние. Затем она произнесла:

– А ты и вправду проницателен. Далеко пойдешь с такими глазами. Но если даже ты способен увидеть все это, помилуй боже, что же предстало взору тех, кому ведомо большее? Весь этот спектакль ясно показал: королевством отныне правит Джон Дадли.

Мне почудилось, будто герцог вместе со всем своим Советом в черных мантиях уже подкрадывается к нам, сжимая в руках ордер на арест; я едва удержался, чтобы не оглянуться.

– Робин знает о твоих догадках? – спросила она.

Я проглотил комок в горле. С одной стороны, так и подмывало рассказать ей о подозрениях насчет Роберта и таинственном разговоре леди Дадли и герцогини Саффолк. С другой стороны, это всего лишь догадки. В итоге неведомая сила заставила меня промолчать. Что бы ни замышляли Дадли на мой счет, это ее не касалось – по крайней мере, пока.

– Ваше высочество, – наконец вымолвил я, – я не знаю, заслуживает ли доверия Роберт Дадли. Но если вы прикажете, я смогу это выяснить.

Она вдруг непринужденно рассмеялась, и так же внезапно ее смех смолк.

– Охотно верю, ты сделаешь то, о чем говоришь. К худу или к добру, их испорченность пока не коснулась тебя. – Она улыбнулась с неожиданной грустью. – Так что же ты хотел от меня, мой доблестный оруженосец? Я вижу по тебе: ты страстно чего-то желаешь. А я, поверь, понимаю толк в страстных желаниях.

Я вдруг осознал, что ответ на этот вопрос был мне известен всегда. Просто я не ведал, представится ли случай произнести его вслух:

– Я хотел бы помогать вашему высочеству, к чему бы это ни привело.

Сцепив руки, она смотрела вниз, на запятнанный вином подол платья.

– Не ожидала обрести друга нынче ночью. – Она подняла взгляд. – Я высоко ценю твое предложение, но принять его не могу. Это создаст тебе много трудностей при твоем положении, которое и так кажется мне не слишком устойчивым. Но от сопровождения до причала я бы не отказалась. Мои дамы, должно быть, заждались.

Я низко поклонился, внезапно почувствовав себя опустошенным. Она протянула руку и коснулась моего рукава.

– Только сопровождение, – мягко добавила она, – для моей безопасности. Я пойду впереди.

Не произнеся больше ни слова, она проследовала через внутренний двор в лабиринт пустынных, увешанных шпалерами галерей, мимо оконных переплетов, скрытых бархатными портьерами, мимо бойниц, сквозь которые виднелись залитые лунным светом дворики и сады. Я шел за ней и размышлял: что она должна чувствовать в этом дворце, построенном ее отцом для ее матери как памятник той страсти, что поглотила Англию и иссякла на эшафоте. Однако лицо Елизаветы оставалось невозмутимым, как будто она не чувствовала ничего.

Мы вышли туда, откуда начинался наш путь, – в туманный сад у причала. Там стояли на страже обе обеспокоенные дамы. Мистрис Эшли бросилась навстречу Елизавете, сжимая в руках ее плащ, но принцесса остановила ее повелительным жестом. Другая ее спутница, мистрис Стаффорд, осталась на месте, закрыв лицо капюшоном из рыжеватого бархата.

Меня не покидала тревога за Елизавету. Она обернулась ко мне:

– Настало время позаботиться о безопасности тому, у кого достанет на это мудрости. Дадли вызвали бурю, которая сметет наше королевство. И если есть на свете хоть малая доля справедливости, они за это заплатят. Отныне я не хочу быть связана с ними, ибо люди лишались жизни за куда меньшие прегрешения. – Она отступила. – Прощай же, оруженосец. Не думаю, что мы встретимся вновь.

Она шагнула к лестнице. Ее плечи укрывал плащ, верные спутницы шли по бокам. Спустя несколько мгновений я услышал плеск весла о воду, и суденышко, подгоняемое приливной волной, устремилось вдаль от Уайтхолла, унося Елизавету от двора с его интригами. И от меня.

По мере того как она удалялась, я чувствовал, что становлюсь все спокойнее. Да, она отвергла мою помощь, но лишь потому, что моя судьба была ей небезразлична. Мне было грустно, и все же я радовался, что у принцессы еще есть спасительная возможность покинуть Лондон. Как верно подметил мастер Сесил несколько часов назад в этом самом саду, этот двор небезопасен. По крайней мере, для нее.

Для нас обоих.

Я снова нащупал в кармане перстень. Первое и, возможно, последнее поручение лорда Роберта провалено, и теперь мне следовало позаботиться о собственной безопасности.

Я зашагал обратно во дворец. После мучительных многочасовых блужданий я наконец добрел до конюшен. Псы лениво гавкали, глядя на меня через полуопущенные веки, лошади дремали в своих расписных стойлах. На всякий случай я проведал Шафрана и удостоверился, что о нем позаботились как следует и дали вдоволь овса. После этого я сбросил туфли и дублет, отыскал в углу грубое одеяло и, завернувшись в него, зарылся в кучу соломы. Мне было тепло и уютно, и пахло домом.