Кукла Даша - Ольга Малинина Страница 17

– Здравствуй, Дашенька. Я надеялась, что ты придешь, – мило улыбаясь Светлана Петровна встретила Дашу, которая уже на пороге была потрясена. Едва ли еще во всем городе найдется такой этаж, стены которого не просто изрисованы красивыми пейзажами или какими-то отрывочными сюжетами, а более того, напоминают кадр из кинофильма, словно чья-то жизнь навек застыла в этой стене.

– Это Сережа рисовал? – робко спросила Даша.

– Да. Уж таков он: где бы мы не жили, всюду что-нибудь да нарисует. Но ты не стой в дверях, заходи скорей.

Она помогла Даше снять куртку и сразу же пригласила за стол, на котором уже дымился ароматный чай.

– Сережка вот-вот должен прийти. Я никак не могу понять, чем его так привлекает эта игра?

– Волейбол? – уточнила Даша ее недоумение.

– А что же еще? Он сам говорит, что бросать мяч и рассчитывать его полет – самая лучшая тренировка для зрения. К тому же мол в полете мяч тебе уже не принадлежит, а ты все еще чувствуешь его в своих руках, переживаешь за него, и становится легко, когда он попадает в неумелые руки, и тогда хочется вновь ловить и бросать его.

Даше было так интересно слушать Светлану Петровну, что она даже не заметила, как пришел Сережа, и не один. Таня прошла в зал и тихо поздоровалась.

– А Татьяна! Здравствуй, милая. Это Даша.

Девочки улыбнулись друг другу, и в это время вошел Сережа.

– Мам, мы все вместе учимся в одном классе.

– Замечательно, это даже лучше, чем я планировала. Дашенька, покажи, что ты принесла.

Она осторожно вынула из пакета картонную коробку, будто в ней лежал невероятной красоты торт, и медленно положила ее на стол. Сереже, действительно, показалось, что Даша уже ничего не могла придумать другого, как только явиться к нему домой с тортом. Он не мог понять, почему испытывает к ней легкую неприязнь, которая возникает, например, тогда, когда смотришь на неудачную копию знаменитой картины. Даша открыла коробку, и Светлана Петровна, восторженно всплеснув руками, принялась аккуратно доставать наследственные сокровища Даши. Таня села поближе и заинтересованно разглядывала каждую вещицу, передавая их Сереже, который с усмешкой взглянул на Дашу, оценив ее изобретательность в хитросплетениях. А она вполне искренне и увлеченно рассказывала все известные ей истории об этих предметах.

– Вот сережки, которые ни в коем случае нельзя носить, если на тебе черное платье.

– Почему же? Кажется, их камни называются... – надевая очки, спросила Светлана Петровна.

– Это кошачий глаз. Бабушка писала в своем дневнике, что серьги ей подарила одна цыганка из кочующего табора. В то время бабуле было семь лет. Так вот эта цыганка почему-то решила, что бабушка ее дочь, и каждый раз прячась от людей приходила во двор, где она гуляла с подругами. Но потом цыганка куда-то исчезла. И когда я читала другую тетрадь бабушки, то обнаружила запись, которую она сделала в пятнадцать лет.

– Твоя бабушка была ужасной выдумщицей и, наверняка писала только для забавы, – иронично заметил Сережа наливая себе и Тане чай, которая удивленно посмотрев на него, сказала:

– Зачем ей это было выдумывать? Если даже история вымышленная, то все равно эти украшения очень много значат.

– Вот именно, – добавила Даша, – ведь надо же знать, почему одни вещи дороги нам, а другие – так себе.

– Ладно, сдаюсь. Так что там произошло с твоей бабушкой в пятнадцать лет?

Светлана Петровна с укором взглянула на сына, который, изображая внимательного слушателя, облокотился на плечо дивана и вдумчиво нахмурил брови. Девочки рассмеялись.

– Даша, рассказывай, нам всем интересно, – перестав гримасничать сказал Сережа.

– Она писала что-то о поездке в Прибалтику, во время которой на вокзале к ней подошла женщина, та самая цыганка. Бабушка одна покупала конфеты. Цыганка сказала ей: «Поклянись, что никому не расскажешь обо мне». Потом сняла с себя все украшения и отдала их бабушке. А та испугалась, но все-таки взяла, потому что полюбила эту цыганку, и пока ее не было, часто вспоминала легенды, которые она ей рассказывала. И, указав на эти самые сережки, она посмотрела прямо в глаза и со слезами сказала: «Да не носить тебе их в платье черном». И снова исчезла, но уже навсегда.