Найти чемпиона - Ирина Мясникова Страница 16

Однако, несмотря на огромное пузо, место в общественном транспорте Полине никто уступать не собирался. Причем не со зла. Полина вдруг поняла, что окружающие люди как бы даже и не замечают ее беременности. Это было очень странно. Хотя выглядела Полина просто прекрасно и никогда не надевала на себя эти жуткие сарафаны для беременных. Может быть, в этом все дело. Вот если бы она имела измученное лицо и ходила в беременном сарафане, всем сразу было бы ясно – человеку плохо, а значит, ему надо присесть. Полина же носила джинсы, которые приспособила под свой живот, а сверху надевала нечто размахаистое и свободное. На модное кожаное пальто она наматывала красивую белую шаль, и никто не обращал внимания на ее интересное положение. Вот только один раз в метро было неловко. Парень заприметил ее с другого конца вагона и кинулся к ней, явно чтобы познакомиться. Он быстро перемещался в ее сторону, ловко разгребая толпу, пока не увидел Полину во всей красе. В лице переменился, даже отшатнулся, а потом выскочил на ближайшей станции как ужаленный. Дурачок. Но очень симпатичный.

Она и раньше его видела, вот только не могла вспомнить где. Может, артист? Полина как-то целый год здоровалась с симпатичным парнем в метро, думала, что училась с ним вместе в институте, пока не увидела его по телевизору. Оказалось, он из группы «Секрет». Этот тоже, наверное, по телевизору мелькал, вот и примелькался. Ведь если б он был какой-то забытый знакомый, то точно подошел бы и поздоровался. Знакомому-то что за разница, беременная она или нет. А этот явно знакомиться хотел. Да уж! Кешка еще не родился, а уже от нее мужчин отгоняет. Полина твердо решила назвать парня в честь дедушки Иннокентием. И бабушке приятно будет. Но об этом говорить никому нельзя. Примета плохая. Вот родится, тогда и назовем. Интересно, как к этому Скворцов отнесется? Он в последнее время стал Полину жутко раздражать. Ведет себя как капризный подросток. Все время документы какие-то свои теряет и орет при этом на Полину как резаный. Ну зачем, спрашивается, ей нужен его пропуск на завод? Или проездной?

В журнале она читала, что мужчины во время беременности жены могут иногда покапризничать, привлекая к себе внимание сосредоточенной на будущем ребенке женщины. Но Полине почему-то казалось, что ее вниманием Скворцов никак не обделен. Особенно в последнее время, когда она ушла в декрет и сидит дома. Она все время старается ему чего-нибудь вкусненькое приготовить. Ну почему она виновата в том, что он никогда свой пропуск и проездной не кладет в одно и то же место? Последний раз проездной аж на шкафу обнаружился. Скворцов решил, что Полина его специально спрятала. Ну не дурак? Зачем ей подобными глупостями заниматься? Может, он Полину разлюбил из-за такого пуза огромного и придирается по любому поводу? Действительно, песен ей чего-то давно никаких не пел. Полине особенно нравилось, когда Скворцов поет про шесть тысяч над землей. У Сюткина, конечно, лучше получается, задушевней, но Полина все время представляет Скворцова за штурвалом самолета, спешащего перелететь океан, чтобы ее обнять.

Жаль все-таки, что Скворцов не летчик. Ему бы пошло. Лицо у него мужественное, если б еще фуражку…. Красота, да и только. А так мастер на заводе. Денег там толком не платят, завод потихоньку перепрофилируют, но как-то ни шатко ни валко. Однако Скворцов уходить не собирается, так как у завода есть Дом культуры, где своя самодеятельность, и пансионат отдыха на озере. Там удобно очень фестивали бардовской песни устраивать.

А еще Скворцов говорит, что неизвестно, как у нас в стране с капитализмом сложится. Вернется все обратно, вот тогда он над всеми этими новыми русскими и посмеется. Он-то всяко при стабильной работе останется, и пенсия от государства ему обеспечена. Все-таки он странный, чего в его возрасте-то о пенсии беспокоиться? Тем более что это за пенсия такая, смех один. Бабушка и то свою пенсию целиком себе на похороны откладывает. Доллары на пенсионные деньги покупает и складывает их в коробку из-под конфет. Потом просит Полину обменять мелкие купюры на крупные. Папа бабушку зовет «наш коммерсант». Бабушка ворчит, что, коммерсант она или нет, станет ясно, когда папа пойдет ей гроб покупать на свои профессорские гроши. У папы в больнице зарплаты стали и вовсе никакие. Вот только благодарные пациенты несут разные дорогие подарки типа заграничного коньяка. А некоторые так и вовсе в конверте деньги ему в карман пихают. В иностранной валюте. Коньяк мама складывает в шкаф, а конверты поступают нерегулярно. Так что у Полины странным образом образовалась самая большая зарплата в семье.

На работе к беременности Полины отнеслись, ясное дело, без восторга, но она пообещала Петровичу после родов выйти работать, как можно быстрее, так как мама согласилась сидеть с ребенком. Вот только когда уже эти роды наконец начнутся? Полина подозревала, что теперь всю свою оставшуюся жизнь она так и будет теперь ходить с огромным пузом.

Роды, конечно, в конце концов начались. Иначе ведь не бывает. Случилось это как раз в воскресенье в конце апреля. На улице было тепло, и Полина со Скворцовым спали при открытой форточке. Проснулась Полина оттого, что кто-то стучит в окно. Она очень удивилась, ведь стучать в окно на пятом этаже смог бы только альпинист. Полина посмотрела в окно, никакого альпиниста не увидела, и в этот самый момент ей стало тепло и сыро. Она даже слегка испугалась, решив, что ни с того ни с сего описалась. Потом вспомнила, что ей говорили на лекции для беременных, и поняла, что у нее отошли воды. Полина все равно перепугалась. Еще бы! Ведь это означало, что роды начались, и неизвестно еще, сколько времени у нее есть, чтобы добраться до роддома. Спящему Скворцову, видимо, тоже стало тепло и сыро, он вскочил как ошпаренный, накинул халат и умчался в ванную. Неужели тоже решил, что она описалась? Хотя какая разница, отчего тебе вдруг стало тепло и сыро. Все равно неприятно.

Полина прислушивалась к своим ощущениям и боялась пошевелиться. Никакой боли не было. Иногда только по животу проходила какая-то слабая рябь. Вернулся Скворцов и испуганно уставился на нее. Полина велела ему срочно одеваться и идти ловить машину. Скворцов заикнулся, было, про «скорую», но Полина его отчитала, как неразумного дитятю, и напомнила ему, что в нужный роддом ее никакая «скорая» не повезет. «Скорая» повезет в дежурный. Скворцов, одеваясь, заметался по комнате. Как ни странно, и его кошелек, и ключи, и все документы нашлись моментально. И не на шкафу, а на тумбочке около кровати. Лежали там себе сложенные аккуратненько. Ведь может же, когда захочет, не раскидывать свои вещи по всей квартире! Сама Полина направилась в ванную, приняла душ, посмотрела на себя в зеркало и решила голову не мыть. Наверняка рожать можно и без красивой прически. Она заплела косичку и отправилась в свою комнату одеваться. В квартире было тихо. Отец сегодня дежурил в больнице, а мама, пользуясь случаем, заночевала у подружки на даче. Полина быстро оделась, взяла заранее приготовленную сумку для роддома, которую папа именовал «тревожным чемоданом» и направилась в прихожую. Там она встретила бабушку.

– Началось? – тревожно спросила та, надевая пальто.

– Угу. Воды отошли. Все удачно складывается. Сегодня доктор наша, Тамара Михайловна, как раз дежурит, – доложилась Полина.