Мочалкин блюз - Акулина Парфенова Страница 16

Четверг

Собираясь на работу, я ругала себя за то, что сказалась занятой до понедельника. Я понимала, что Глеб появится не раньше, чем вернется из Бразилии. Такие мужчины умеют держать паузу. Какие такие? Что можно сказать о нем определенно? Что он божественно красив. И фантастически с какой-то целью щедр. Остальное – догадки.

А еще у меня пропали туфли Lagerfeld.

Я услышала дикие крики, едва открыв магнитным ключом дверь в парадную. Луиджи метал посуду о стены, Кьяра что-то невнятно ему возражала.

Кьяра специально попросила меня прийти пораньше. У Луиджи сегодня премьера, и ему необходимо было подготовиться с утра, порепетировать дома. После таких репетиций обычно бывает много уборки.

– Здравствуй, белла, – поприветствовал меня дородный Луиджи, шествуя из кухни в ванную, на ходу снимая и бросая на пол свою одежду.

– Здравствуйте, маэстро, как настроение?

– Ничего не получится. Все дело в проклятых грушах. Они были сняты неспелыми, и вкус будет испорчен.

* * *

Луиджи работает шефом по десертам в крупнейшем питерском бизнес-клубе. И в этот четверг он участвует в конкурсной программе элитного Международного фестиваля десертов. На этом фестивале ожидались представители Мишленовского комитета, и Луиджи лелеял мечту, что после сегодняшнего конкурса он сможет послать свое резюме в Осло в самый любимый и самый лучший, с его точки зрения, ресторан. Жаль, я забыла название. Предпосылки к этому наметились еще в начале года. И теперь, в ожидании исполнения мечты, сердце повара давало сбои.

У Луиджи был жестокий конкурент – бельгиец Ксавье, который кочевал по лучшим петербургским ресторанам и имел репутацию склочного, но чрезвычайно талантливого десертера. Он мог в последний момент внести в старый рецепт какую-нибудь гениальную поправку, от которой все приходили в восторг. Он не хотел в Осло, но мог испортить все дело, не дав Луиджи занять первое место.

Премьерой сегодняшнего дня должен был стать новый десерт, который изобрел Луиджи. Одним из компонентов в нем должны были быть те самые груши, на которые он мне пожаловался.

Подробностей рецепта я не знала, но имела все шансы узнать, из чего же он все-таки состоит, соскребая со стен, шкафчиков, потолка, полок и прочего оборудования кухни комки неоднородной массы. Дело осложнялось тем, что вся эта сладкая грязь была перемешана с осколками ломоносовского фарфора, которым пользовалось семейство. Бисквит с бисквитом.

Кухня площадью тридцать пять квадратных метров с одиннадцатиметровым «островом» посередине была начинена всеми существующими на свете кухонными прибамбасами. Я, женщина не кухонного склада, порой замирала перед каким-нибудь из заморских чудес, пытаясь постичь суть и назначение загадочного предмета.

Но кроме современных диковинок в этой кухне присутствовали и всевозможные старинные кухонные причиндалы, доставшиеся повару от его бабушки и старших теток. Деревянные бочоночки, доски, скалки, вилки. Медные кастрюли, чайники и ковшики, формы для выпечки. Фаянсовые, глиняные латки причудливых форм. Чугунные сковородки разного диаметра и глубины, которые ни под каким видом не разрешалось мыть. Особую группу составляли мешалки, ложки и вилки, которые заменяют повару руки, когда он готовит, например что-нибудь жидкое или горячее. Каждый предмет в этом царстве желудка имел свое собственное имя, данное хозяином. Так, самая большая чугунная сковорода звалась Регина, а самый крошечный медный ковшик – Пикколино. Все эти сокровища Луиджи таскал за собой по странам и континентам уже в течение двадцати лет, и с каждым годом коллекция его увеличивалась.

Впервые попав на эту чудо-кухню, я почувствовала себя в кабинете алхимика, который пытается получить золото среди диковинных колб и реторт.

Не успела я очистить и четверти пространства, как с криками «Мадонна миа» на кухню вбежал полуодетый Луиджи и кинулся к плите.

– Эврика! – крикнул он. – Белла, выйди!

И я отправилась в гостиную, где привычная ко всему Кьяра курила и пила кофе за лаптопом.

Несмотря на сложившийся стереотип итальянского семейства, Луиджи и Кьяра бездетны.

– Выгнал?

– Ничего, я подожду или начну с гостиной. Вдохновение надо уважать.

Кьяра налила мне кофе. Я отошла к окну и смотрела, как по Мойке в ожидании конца навигации грустно курсировали малые трамвайчики.

Группа цыганок окружила пожилую иностранную пару. Я позвала Кьяру, и мы вместе наблюдали, как цыганкам удалось отнять фотоаппарат у вмиг растерявшего всю свою вальяжность импортного старика.

– Ты знаешь того милиционера? – спросила я Кьяру, указав на скучавшего неподалеку стража порядка.

– Володю? Конечно.