Долгий поцелуй на прощание - Виктория Рутледж Страница 16

— Только когда ты не в Чикаго. Или в Торонто, или в Тобаго, или в Москве, — ее голос становился все громче.

Джайлс не обратил внимания на эти слова и продолжал:

— И если я буду здесь, а ты намерена нести службу в библиотеке за двести миль отсюда, то что же будет с нами? — Он намеренно выделил это «с нами» и сжал ее руку. — Ты как будто думаешь, что только тебе одиноко, когда я в отъезде, — добавил он интимным шепотом.

Его большие голубые глаза сделали свое дело там, где консультации менеджеров наткнулись на каменную преграду. Счастливая Кэт позволила себя поймать, как рыбешку. В который раз.

— Кэти, попытайся выдержать эти несколько месяцев, ради меня, — Джайлс попробовал улыбнуться. — Ты еще не знаешь — вдруг тебе понравится.

Кэт закрыла глаза рукой. Прядь волос упала ей на лицо. Поток противоречивых эмоций захватил ее. Больше всего на свете она хотела быть с Джайлсом, но только если ради этого не надо жить в этом недружелюбном, чужом городе. Да еще с братом, который до сих пор при каждом удобном случае пугает ее пластмассовыми насекомыми. И с невесткой, у которой неонацистские замашки и не одна, а целых две цветные головные повязки. Кэт чувствовала, как в душе поднимается новый мятеж.

— Меня прижали к стенке. Вы словно… подстроили засаду! — пробормотала она, прижимая волосы к лицу.

Желудок ее заурчал на весь зал. Все эти дни казались нереальными. Поездка в автобусе словно осталась в прошлой жизни. Как в кошмарном кино. Но если Джайлс предлагает нечто большее, дразнит ее обещанием… чего? Мысленно Кэт кричала: «Я тебя люблю! Разве ты не видишь, как я тебя люблю?» Но ее губы не двигались.

— Лучше всего — сразу окунуться во все это с головой, — весело сказал Джайлс.

Он обрадовался, что все пошло так, как он ожидал, и принялся делить шоколадное пирожное с трюфелями на четыре части.

Услышав внезапную перемену в его голосе, Кэт откинула назад голливудскую гриву волос. К ее смущению, прежде всего она увидела любопытные взгляды дам за соседними столиками и только затем — глаза своего друга. Он сосредоточенно делил пирожное на равные кусочки. Вот оно что. Раз она сдается и делает, что ей велят, он может не обращать на нее внимания?

— Ты дразнишь меня! — воскликнула она, зловеще постукивая ложкой по столу.

В качестве последнего средства Джайлс прибегнул к плану Д: «Жестко, но справедливо». Он собрался и сосредоточился на тех долгосрочных, выковывающих характер выгодах, которые она получит после первого шока:

— Знаешь, это жизнь, Кэти. Тебе пора решительно взяться за дело. Три года ты занималась ерундой. Если бы ты действительно любила меня, ты бы сделала над собой усилие и подумала о своей жизни. А если бы ты хоть немного уважала себя, ты бы перестала придумывать жалкие оправдания вроде того, что не разбираешься в маршрутах общественного транспорта. И показала бы мне, на что способна без моей помощи. Ты умеешь отлично спорить, но пока что это и все.

Кэт сжалась, словно от удара: «Да, вот все и встало на свои места. Понятно, к чему вчера была эта лекция в машине». Она сердито взглянула на него:

— Ты думал, что можешь подкупить меня масками для волос с провитамином „В”? Раз уж взрослые аргументы на меня не действуют?

Джайлс открыл рот и вновь закрыл.

— Ну, с Селиной это, может быть, и прошло бы. Но, прости, липосомы не настолько уж важны для меня. Я, в конце концов, всего лишь деревенщина, которая только и умеет, что варить варенье. Что я знаю о жизни в Лондоне? Что я вообще знаю о жизни? Я до смерти устала. Все меня учат жить — ты, мама, агентство помощи в трудоустройстве при университете. Ты мне не отец.

Кэт отодвинула стул и встала. Боль словно бритвой резанула по ее нежным ступням, но она ничем не выдала этого. Бросив на Джайлса последний взгляд — со всем высокомерием, на которое было способно сердце, — она направилась прочь от столика. Глаза ее шарили по залу в поисках выхода. Ей хотелось выглядеть так, словно она знает, куда идет. Беспомощная? Она? Вовсе нет. Нет, черт побери.

Кэт слышала, как Джайлс тихо позвал ее по имени. Не так громко, чтоб окружающие могли начать потешаться. «И не так громко, чтоб я могла расслышать и вернуться», — с горечью отметила она про себя. Сквозь слезы все казалось ей белым — столики, стены, спины холеных обедающих женщин. Выходя из кафе в затемненный зал ресторана, Кэт старалась ступать твердо и величественно.

Почему она так себя ведет? Она чуть не столкнулась с изящной продавщицей, которая предлагала что-то, напоминавшее миниатюрные крекеры с кошачьим кормом. Не обращая ни на кого внимания, Кэт шла вперед.

На этот раз она не споткнулась на эскалаторе. Выпрямив спину, она стояла на ступеньку выше элегантной блондинки в оранжевом твидовом костюме в стиле Шанель. На четвертом этаже Кэт увидела в зеркале два отражения. Она с трудом узнала себя. Так вот какая женщина нужна Джайлсу. Блестящая, гордая, городская. Женщина из «Харви Николз».

Кэт перешла на другой эскалатор. Нет, та женщина — не она. Ее волосы вновь стали курчавиться, несмотря на все гели, которыми их поливали для придания блеска. Достав из сумки грязный платочек, Кэт со злостью стерла красную помаду. На губах остался только розовый след.

По правде говоря, не в первый раз они спорили с Джайлсом по поводу отсутствия у нее четких планов на жизнь. Но в университете у Кэт было больше оснований чувствовать себя уверенно. У них были одинаковые комнаты, друзья, одинаковые уровни. На самом деле ее уровень был даже выше его. Можно было говорить, что впереди еще много времени, что можно все обдумать на каникулах, посоветоваться с кем-нибудь. Здесь же Кэт была уязвима, во всех непривычных ситуациях нервно искала помощи Джайлса. И столкновение получилось острым. Ей пришлось защищаться. «Но я люблю тебя!» — кричал слабенький голосок в ее мозгу.

Пятый эскалатор наконец доставил Кэт в ярко освещенный зал, где торговали косметикой. Вся чудовищность ситуации обрушилась на нее, как гора кирпичей. Слезы гнева были готовы обернуться паникой. Ноги Кэт продолжали путь к выходу, но предупреждающие голоса в мозгу уже что-то невнятно забормотали, и, вылетев в конце концов на улицу, она вдруг осознала — у нее нет ни малейшего представления, куда теперь идти.

Кэт резко остановилась и прижалась к стене. Черт. Стянула с натертых ног туфли. Утром они болтались свободно, а теперь словно прилипли к ступням. Кэт казалось, что ее стошнит от всех переживаний.

Если она вернется, мать запилит ее до состояния полупаралича. Джайлс найдет другую, а Кэт будет сидеть в безопасности дома, словно придушенная курица.

Или она может броситься с головой в неизвестность. Наверное, она умрет от этого, но сохранит хоть каплю достоинства.

Прекрасно.