Планы на ночь - Наталья Потемина Страница 16

Напряжение последних двух дней было снято. Я снова уткнулась в прайсы, Юлька тоже расслабилась, огляделась по сторонам и заскучала.

— Да, контингент так себе, особо не разбежишься, — заметила Юлька, провожая взглядом какую-то делегацию.

По всей видимости, это были итальянцы. Они отчаянно жестикулировали и что-то громко обсуждали на своем птичьем языке.

Их голоса утонули в реве громкоговорителя, который неожиданно что-то вякнул и тут же заткнулся.

— Ну, тут все ясно, — сказала я, — будем брать.

— Ясно так ясно, — отозвалась Юлька, сгребая со стола каталоги, — визитку оставили, каталоги взяли, пошли дальше.

Мы встали с кресел и, поблагодарив менеджера Ольгу, направились к следующей экспозиции, у которой толпилась группа товарищей. Вдруг от нее отделился импозантный полноватый мужчина и, радостно улыбаясь, направился к нам навстречу.

— Машенька, какими судьбами? — приветствовал он меня, издалека раскрывая объятья.

— Что за конь в пальто? — успела спросить Юлька.

— Потом, — бросила я и, кисло улыбнувшись, ответила мужчине: — Здравствуйте, Сам Самыч.

Передо мной во всей красе стоял нужный клиент Саввы Морозыча, который давеча, упившись моей крови, так ничего конкретного и не заказал.

— Рад, очень рад, — не меняя тона, продолжал он, — а то я один совсем заскучал здесь, а тут такой приятный сюрприз.

— А я-то как рада! — пытаясь изображать удовольствие, подхватила я. — Кто бы мог подумать, вы, такой занятой человек, нашли время, чтобы уделить его нам, праздным и бестолково шатающимся барышням.

— Ах, Машенька, все не так бескорыстно, как вы думаете. Бизнес есть бизнес. Хоть это и не мое направление, но у меня и здесь тоже нашлись свои интересы.

Я во все глаза смотрела на Сам Самыча и не уставала удивляться произошедшей с ним перемене. Дорогой мой, вы ли это? Вместо пальцев и понтов — бездна вкуса и обаяния. Сам Самыч кокетливо посмотрел на Юльку и радостно воскликнул:

— Что же вы не представите меня своей подруге?

— Вот с этого и надо было начинать, — в своей обычной грубоватой манере подала голос Юлька и протянула ему руку для рукопожатия: — Юлия Васильевна.

— Ну, зачем же так официально, — целуя ей руку, ответил Сам Самыч, — можно я буду называть вас просто Юленька?

— Не смею вам отказать, — рассмеялась Юлька, поддерживая стиль, который Сам Самычу явно казался великосветским.

— Ну что, дорогие мои, а не испить ли нам кофейку? — предложил он.

— А запросто, — легко согласилась Юлька, и мы направились к расположенному невдалеке кафе.

Я выбрала апельсиновый сок, Юлька заказала себе пару пирожных и кофе, а Сам Самыч добавил ко всему белое вино.

— Выпьем за нашу неожиданную встречу! — поднял он бокал, неестественно выгибая мизинец правой руки.

— Выпьем! — поддержали мы.

— Как хорошо, что я вас здесь сегодня встретил, — продолжал Сам Самыч, — одному в чужом городе так неуютно.

— Не бойся, я с тобой! — снова засмеялась Юлька, сходу переходя на «ты».

— На брудершафт, девочки, на брудершафт! — мгновенно сориентировался Сам Самыч и побежал к буфету заказывать шампанское.

Мне не составило большого труда догадаться, что вся эта пурга была не на меня рассчитана. Сам Самыч не сводил глаз с Юльки. Моя подруга кокетничала напропалую, используя весь свой богатый опыт, актерское мастерство и личное обаяние. Сам Самыч откровенно ею любовался и как будто напрочь забыл о моем существовании. Еще немого, и он расплавится, как мороженое на гриле, и ничто его не спасет. Юлька высокий профессионал в области межличностных тонкопроводных технологий. Нобелевская премия плачет по ней горючими слезами. Готовим фраки, господа, готовим фраки! Сколько лет она не перестает меня удивлять. И хотя я знаю все ее приемы наизусть, все равно продолжаю, как и прежде, горячо и благодарно ею восхищаться. Какая игра, какой темперамент, какая внутренняя наполненность, искренность, глубина!

Пора делать ноги. Мое присутствие на этом празднике жизни становится неуместным. Юлька закинула крючок, рыбка заглотила наживку, исход предрешен, надо только не мешать, и любитель-рыболов получит свою золотую медаль с надписью посередине: «За все!»

Уйти по-английски не получится, но я решила не ломать особенно голову и ввернула в образовавшуюся паузу:

— Ах, Сам Самыч, как с вами хорошо! Но, к сожалению, нам пора. Дела, сами понимаете, превыше всего.

— Какие дела, Машенька? Вы меня обижаете! — Сам Самыч надул губки и загрустил.

— Хотя Юленька может остаться, — предложила я, — а у меня на сегодня еще назначено несколько встреч.

Юлька смотрела на меня с нескрываемым восхищением, мол, врет и не краснеет, и не найдя слов, подходящих для столь памятного события, энергично затрясла головой в знак согласия. Сам Самыч несказанно обрадовался такому повороту дел и привстал для прощального лобызания рук. Он уже вытянул губы в трубочку, но я опередила его порыв крепким рукопожатием. Получилось естественно и по-деловому. Ай да Машка, ай да мамина дочь. И примерная Юлькина ученица.

Пошатавшись еще пару часов по выставке, нагрузившись дармовыми каталогами, глянцевыми журналами, рекламными проспектами и прочей бесполезной ерундой, я поковыляла к выходу с чувством выполненного долга.

У выхода с выставки толпились лица кавказской национальности и предлагали за полтинник довезти до метро. В который раз я удивилась удивительному сходству наших выходцев с Кавказа с уроженцами Апеннинского полуострова. Чем тебе не итальянцы? Такая же быстрая речь, стремительная жестикуляция, жажда наживы и проблески утренней железобетонной похоти в глазах.

Я устроилась на заднем сиденье автомобиля и облегченно вздохнула. Ноги гудели, руки отваливались, усталость, набравшая обороты после продолжительного многочасового хождения по выставке, давала о себе знать.

Га д Савва Морозыч, мог бы и позаботиться о своих сотрудниках. А то ни командировочных тебе, ни проездных.

— Простите, как вас зовут? — обратилась я к водителю.

— Ибрагим, — радостно отозвался парень.

— Ибрагим, а не могли бы вы отвезти меня не до метро, а немного дальше? — предложила я. — Я, разумеется, заплачу.

— Конечно, дорогая, — повеселел Ибрагим и прибавил газ.

Без приключений добравшись до дома, я в первую очередь приняла ванну. Потом заварила себе зеленый чай с жасмином, потом решила пожарить яичницу, но раздумала, взяла каталоги, привезенные с выставки, и легла в постель. Глаза какое-то время напрягались на глянцевых цветных картинках, но быстро утомились и стали слипаться. Ибрагим — какое знакомое имя, подумала я и почти мгновенно провалилась в тяжелый беспокойный сон.

Второй сон Марьи Ивановны