Предсказание счастья - Камилла Хенкинс Страница 16

— Почему я? Молодой Фредерик подходит куда лучше. На его стороне молодость и титул.

Эсамар с тревогой посмотрела на обоих и осторожно произнесла:

— Надеюсь, ты шутишь, дорогой…

В этот момент за окнами громыхнуло так, что на столе задребезжала вся посуда. Дженни подскочила на стуле, а затем с тревогой посмотрела в окно. Гроза наконец-то решила начаться. Небо стало беспросветно черным, и лишь изредка его перечеркивали ослепительные зеленые молнии. Дженни еще никогда не приходилось видеть такого.

Она зябко повела плечами.

— Не думала, что меня может напугать гроза.

Дон дружески положил ей руку на плечо, и Дженни вновь замерла от его прикосновения. Тепло разлилось по ее телу, странная истома, словно усыплявшая ее волю…

— Не бойтесь. Гроза далеко. Хотите, засечем время от молнии до удара грома? Сколько секунд — столько и километров. Давайте лучше прогуляемся.

— Хотите, чтобы я бросила вызов ветру и буре? Я боюсь.

— Ведьма не может бояться грозы.

— Так я ведьма?

— Вы же ирландка.

— Знаете что, босс!

— Что?

— А пошли! Гулять, так гулять.

Дженни сама не могла понять, что происходит. С этим мужчиной она пошла бы даже грабить банк, причем хоть сейчас.

Дон смотрел на нее и не мог отвести глаз. Как ей идет красный цвет! И какие зеленые у нее глаза!

Гвенни с тревогой поглядывала на Фредди. Он все время смотрит на Дженнифер! Даже сидя за столом рядом с Гвен, он разговаривал с Дженни, пытался за ней ухаживать, так и норовил вскочить, чтобы налить ей вина…

Эсамар печально смотрела на Фредди и Гвенни. Жаль девочку. Она влюблена, вернее, думает, что влюблена, но Фредди не готов к этому. Он очарован Дженнифер, а Гвен для него больше не существует. Так, где-то там, в другой жизни, девочка-подросток, подружка — но не возлюбленная.

Фредди не думал ни о чем вообще. Он был счастлив и умиротворен. Прекрасный ужин и красавица Дженнифер почему-то всколыхнули воспоминания о доме. Амазонка прекрасна, сельва — величественна, но и Уэссекс по-своему красив. Интересно, как бы смотрелась эта зеленоглазая Дженнифер на официальном портрете в качестве супруги молодого лорда…

Дон почти силой уволок Дженни на веранду. Она, собственно, не сопротивлялась, только вот высокие каблуки замедляли движение.

— Ну и как вам Фредди?

— Мне казалось, мы уже перешли на ты?

— Хорошо, как ТЕБЕ Фредди?

— Дай подумать. В целом — хорошо. Добрый, честный, веселый мальчик, остроумен, хорошо воспитан. Обаятелен. В нем чувствуется порода — в самом лучшем смысле этого слова.

— То есть, он тебе понравился?

— Знаешь, босс, в твоих устах это звучит почти как обвинительный приговор. Он милый парень — это все, что я имела в виду.

— Зато он явно имел в виду что-то другое… Как ты считаешь, у них с Гвенни серьезно?

— Нет. То есть, я могу ошибаться…

— Не можешь. Ты хорошо знаешь мужчин.

— Ой, только ради Бога, не приводи в качестве иллюстрации этого Хьюго Форсайта!

— Забудь о нем! Или у тебя тоже психотравма? Я волнуюсь за Гвен. Она хорошая девчонка и отличная помощница для Эсы и для меня, когда я живу здесь, но жизни она не знает.

Дженни тихо ответила:

— Она должна учиться сама. На своих ошибках. Ты не в силах ее оградить от этого.

— Так что насчет Фредди? Он влюблен в нее?

— Я бы сказала так: она ему нравится, потому что она симпатичная девчонка и его ровесница, но сам Фредерик…

— Надо же, дорос наконец-то до Фредерика.

— В каком смысле?

— Мои ребята зовут его Фредди-малыш, а когда он только приехал, звали Фредди-Помидорчиком. Он обгорел на солнце в первый же день.

— До чего же мужики могут быть бестактны…

— Сейчас они смеются над этим все вместе. У Фредди… виноват, у Фредерика хороший характер.

Дженни отошла к перилам и глубоко вдохнула посвежевший, пахнущий озоном воздух.

— Я думаю… как ни жаль Гвенни, но он скоро уедет отсюда. Как только поймет, что сполна насладился приключениями в девственных лесах.

— Кроме того, он втюрился в тебя…

— Босс, это невыносимо! Что за «втюрился»?

— Я ранчеро. Приходи ко мне в Нью-Йорке, там я более цивилизован.

— Это тебе кажется! Молодой Фредерик вовсе не втюрен, как ты выражаешься. Самое интересное, что и Гвенни тоже не влюблена в него.

— О, как интересно!

— Это просто. Они оба в том возрасте, когда любовь необходима, как воздух. Так уж получилось, что им просто некого любить в этой глуши. Естественно, что они тянутся друг к другу, но если один из них уедет, все закончится.

А если уедешь ты, рыжая? Ничего тогда не закончится, ничего…

Дженни испытующе посмотрела в задумчивые очи витавшего где-то Дона Фергюсона, сердито фыркнула, сбросила с ног туфли и выбежала на траву газона. Первые капли дождя ударили по листьям магнолий. Дженни вскинула руки к небу и рассмеялась; словно отвечая ей, сверкнула развесистая сине-зеленая молния. Дон смотрел на девушку и думал…

Видеть тебя каждый день, каждый час. Целовать тебя, ласкать твою нежную кожу. Зарываться лицом в золотые локоны. Пить твой запах, дразнящий и нежный, свежий и пряный. Просыпаться, сжимая тебя в объятиях. Засыпать, целуя тебя, рыжая…

Она танцевала, ведьма эта рыжая! В странном, не то цыганском, не то испанском танце кружилась по лужайке, залитой странным, предгрозовым, немножечко потусторонним сиянием. Дон с тихой тоской воздел глаза к небу. Если это не называется — соблазнять мужчину, то он уж и не знает…

— Суровый босс! Что ты там забыл? Иди скорее сюда, здесь же так… так здорово!!!

И неведомая сила сорвала Дона Фергюсона с места, метнула его прямо через резные перила, по влажной траве, сквозь стремительно густеющие сумерки, к рыжей ведьме, пляшущей под молниями.

Он схватил ее так крепко, что дыхание перехватило у обоих. Прежде чем каждый из них смог понять, что происходит, они уже целовались, яростно, почти с ненавистью впиваясь друг в друга. Дон не понимал, что это с ним. Словно туман застилал ему глаза, обволакивал разум, мешая думать с привычной рассудительностью… Он всегда умел контролировать себя. С самых малых лет, с того времени, как не стало мамы. Тогда маленький мальчик научился не плакать, чтобы не сердить папу. Потом мальчик вырос, совершенно точно зная, что нет на свете эмоций и чувств, которые нельзя было бы держать в узде. И вот теперь привычный мир рушился. Стены крепости, с таким трудом воздвигнутой Доном Фергюсоном вокруг собственной души, оказались бумажными, и едва опаляющий ветер страсти дохнул на них — они рассыпались в пепел.