Свита мертвой королевы - Юлия Андреева Страница 15

Ожидая вызова в дом графа Альвару, я делала все возможное, чтобы удержаться на своем месте. В конце концов, после того как кто-то застал нас целующимися за портьерой, я боялась, что мой любовник сочтет за благо вообще не встречаться со мной.

Дон Санчус же оказался образцом хорошего хозяина. Он не бил нас, прилично платил, одевал и кормил. Служа у него, мне не приходилось бегать за конем – дон Санчус предпочитал карету, и тогда я либо садилась на место возницы, либо вставала на запятки, а то и вовсе занимала место рядом с ним. Будучи не привередливым в еде, он не изводил нас приказами подавать ему особые блюда и изысканные вина. Удивлюсь, если он вообще придавал какое-то значение тому, что ел, и не принеси ему еды Андрес, мог бы остаться на целый день голодным, не заметив при этом никаких неудобств.

Целыми днями дон Санчус проводил в своем кабинете, где читал старинные рукописи или пожелтевшие от времени свитки, писал что-то или делал опыты в лаборатории, куда слугам было строго-настрого запрещено входить. При этом вел себя так тихо, что иной раз я задавалась вопросом, а дома ли он. Никогда дон Санчус не приводил в дом женщин, не знаю, был ли он когда-либо женат, имелись ли у него дети.

Желая прослыть лучшим слугой, я с ума сходила, как бы услужить добрейшему господину. Я заставляла Карнелиуса покупать на рынке все самое свеженькое и тут же готовила дону Санчусу сама, не доверяя столь важное дело другим. Но хозяин ел, не чувствуя вкуса, и пил дорогое вино так же спокойно, как пил бы воду. Я следила за тем, чтобы его вещи находились в идеальной чистоте, а он не замечал этого, принимая как должное. Не знаю, обнаружил ли он, что я выбросила половину его мебели и привела в божеский вид сам дом. Думаю, это мало его трогало.

Лишь однажды лицо моего господина осветила улыбка. Когда он достал из сундука чистый лист бумаги и, проведя по нему рукой, остался доволен гладкостью его поверхности. Улучив момент, когда дон Санчус уснул, я выкрала этот лист и обошла лавки в поисках похожей бумаги. Найдя ее, я купила всю, что была, и положила на стол, пока дон Санчус еще не проснулся. К сожалению, и этот мой поступок пропал всуе.

Оставалось последнее, то, что я специально отложила в самый долгий ящик, – стать для него идеальным слугой-попутчиком. Сопровождать его во всех выездах и осматривать вместе с ним тела убиенных и место преступления.

Такая возможность вскоре представилась. Живущая в нашем городе донья Констанция де Гадора обратилась к дону Санчусу с просьбой помочь ей в сложном деле с ее юным племянником, которого утром нашли в петле.

Решив, что молодой человек покончил жизнь самоубийством, местный священник отказался хоронить его на церковной земле. Донья де Гадора считала это несмываемым позором, из-за которого она не сможет выдать замуж трех своих дочерей, так как никто из порядочных семейств не захочет связываться с домом, чьи представители нашли себе приют за церковной оградой рядом с некрещеными, бродягами, оглашенными и самоубийцами.

– Это не могло быть самоубийство! – кричала на весь дом донья де Гадора, не сдерживая своих чувств и плача в голос. – Дон Санчус, вы знаете моего Родригу и, должно быть, помните, что это был веселый и беззаботный молодой человек. С какой стати ему лезть в петлю?

Я поставила на стол графин с лимонной водой, и дон Санчус, опережая меня, налил донье Констанции в ее бокал.

– Поводов для самоубийства можно найти сколько угодно, – дон Санчус старался говорить спокойнее и тише, но в этот момент дама вытащила из рукава второй платок и шумно высморкалась.

– Какие еще поводы? Ему было всего двадцать лет! Молодой, красивый, неженатый…

– Вот-вот, часто поводом для сведения счетов с жизнью является именно неудача в любви, – попытался вставить словечко дон Санчус.

– Ха-ха-ха! О каких неудачах вы говорите?! Свадьба была назначена на Святую неделю.

– Но, возможно, в деле замешена еще какая-нибудь женщина, о которой вы просто не знаете?

– Женщина… Он только что сдал экзамены. Все, кроме последнего. Мой мальчик был поглощен учебой. На столе осталась работа по философии. Он за неделю до этого ее завершил и ждал только дня, чтобы поехать в Коимбру на встречу со своим профессором!

– Проигрыш в карты?

– Был бы проигрыш, заложил бы имение, земли. Нет, дон Санчус, как хотите, но мой племянник был добропорядочным молодым человеком, он готовился к свадьбе и заканчивал учебу. У него имелись деньги, положение в обществе и связи при дворе. Если такие молодые люди будут кончать жизнь самоубийством, то что же останется менее богатым, даровитым и счастливым? Дон Санчус, во имя Девы Марии, умоляю, докажите, что Родригу был подло убит и затем повешен, а не вел себя как слабая, всего боящаяся женщина!

На последней фразе гостья встала, являя нам прямую, точно мачта, спину и гордый орлиный профиль, который я не разглядела, пока дама плакала и сморкалась. В секунду донья Констанция де Гадора превратилась из просительницы в черную королеву или ведьму – повелительницу ночи. На ее бледном восковом лице проступил румянец, глаза сверкали.

– Я сделаю все возможное, благородная донья, – дон Санчус низко поклонился даме.

Та, кивнув на прощание и сказав, что внизу нас ждет карета, пожелала уехать первой, чтобы приготовить все к проведению расследования.

– Только ради всего святого, распорядитесь, чтобы слуги ничего не трогали в комнате, где нашли дона Родригу, – забеспокоился дон Санчус.

– Что ж, им даже пыль нельзя вытереть? – остановилась в дверях дама, не поворачиваясь к говорившему.

– Ни в коем случае. Ничего! – дон Санчус вновь поклонился, теперь уже спине дамы. – Любая незначительная мелочь может оказать помощь в расследовании, в то время как слуги из самых искренних побуждений могут изменить картину преступления, всего лишь выбросив лишние, с их точки зрения, вещи или передвинув мебель.

– Я поняла вас, – опираясь на перила, донья Констанция спустилась на пару ступенек, так что в просвете дверей теперь была видна лишь ее кичка с черной траурной мантильей. – Я поспешу домой и прослежу, чтобы до вашего прихода ничего не трогали, но и вы не задерживайтесь. В моем доме труп племянника, а священник не сдастся, даже если я прикажу повесить его самого на том же крюке, на котором закончил жизнь мой бедный Родригу.