Курорт - Кевин Сэмпсон Страница 15

– Так куда ты решил поехать?

– В Антекеру.

– Звучит мило.

– Тебе понравится.

Нет, подумала она. Мне не понравится. Тебе понравится. Но я сделаю все что могу. Все что могу.

– Ты мой лучший друг, честно!

Достаточно тяжело транспортировать пьяного вдрызг человека, но пьяного вдрызг Пастернака – почти нереально. Силы Мэтта были на исходе. Пастернак что-то лепетал, постоянно падал на своего приятеля, но не переставал автоматически подталкивать его на подъеме. Они, спотыкаясь, ковыляли по грязной дороге к центральной аллее, при этом Мэтт вынужден был навалиться на Пастернака всем телом, чтобы только удержать его в вертикальном положении.

– Ты прикинь. Ты мой лучший друг. Я люблю тебя!

– Ты тоже мой лучший друг.

– Но я люблю тебя!

– Я счастлив.

Пастернак хрюкнул и неожиданно выпрямился.

– Глянь!

– Что?

– Разве это… не поразительно?

Мэтт поглядел вокруг. Видны были лишь часть дороги да смутные очертания магазинчиков и коттеджей на фоне подсвеченного склона горы.

– Да, это потрясающе!

– Ты сколько можешь сосчитать?

Когда Мэтт обернулся, Пастернак уже валялся на спине, уставившись на звезды. Мэтт поглядел в чистое ночное небо. Толстяк был прав. Действительно потрясающе.

– Ух ты! Видел вон ту? Падающая звезда! Пастернак начал плакать. Мэтт наклонился к нему:

– Эй, чувак! Что случилось? Пастернак пьяно запинался, но все еще пытался выразить свою мысль:

– Ничего… ничего лучше не бывает. Я плачу, потому что… это так прекрасно. Весь мир… потрясающий! Жизнь такая… удивительная! – Он улыбнулся сквозь слезы. – И мы тоже!

– Что тоже?

– Ну вот эти звезды! Вот мы, а вот они – смотрят на нас…

Мэтт промолчал.

– Мы ведь ничто, понимаешь? И ничто в этом мире не имеет значения!

– Давай, парень. Давай-ка доставим твою задницу домой. – Мэтт ухватил Пастернака за плечи и с трудом поставил на ноги.

– Я и говорю. Это ничего не значит.

– Знаю.

– Я говорю – посмотри на себя. Ты пошел в школу в… – Пастернак пытался преодолеть собственное косноязычие и отчаянно размахивал руками, будто это могло помочь найти нужное слово, – в…

– В приюте. Так?

– А я ходил в шикарную школу. А теперь мы оба здесь.

– Ну и?

– Вот я и говорю – фигня.

Мэтт ухмыльнулся, глядя на серьезную физиономию приятеля, жаждущего просветления.

– Да ведь все вокруг фигня, старик. Полная фигня.

– ЭГЕ-ГЕЙ!

Они подождали эха и снова загоготали. Эти парни часами торчали на балконе наверху и пугали прохожих.

– ЭЙ! ХТО ЕТО ТАМ ИДЕТ? ДРУГ ИЛИ ВРАГ?

– ИТАЛЬЯШКА ИЛИ ЛАТИНОС?

Они еле ворочали языками, вдоволь насмеявшись над собственными хохмами. Наконец, после долгого невразумительного блеянья, они обнаружили, что эхо, ступенчато отражаясь от полукруга корпусов гостиницы, возвращается к ним. Они были в восторге.

– ЛАТИ-И-ИНОС! ЛАТИ-И-НО-ОС! ЛАТИНОС, ИДИ-КА СЮДА И ВОЗЬМИ ПЕСЕТУ!

Смешки. Затем, на той же самой ноте, они выпустили на волю все свое остроумие:

– ЛАТИНОС! ЛА-ТИИИ-НОС! ЛЯГУШАТНИКИ, ЛАТИНОСЫ И МАКАРОННИКИ ОКРУЖАЮТ!

Они буквально умирали от смеха. Шон услышал, как снизу им закричали девушки.

– Успокойтесь, парни!

– ЛУЧШЕ ИДИ СЮДА, ДЕТКА, И СДЕЛАЙ ТАК, ЧТОБЫ Я ВОЗБУДИЛСЯ!

Похотливый смех девчонок подначивал крикуна.

– ВСЮ НОЧЬ СТОЯТЬ БУДЕТ!

– Одни обещания.

– ИДИ К НАМ, ШЛЮШКА!

Другой голос:

– И ТАЩИ СЮДА СВОЮ БЛЯДСКУЮ ПОДРУЖКУ!

– ТОКА ШТОП ОНА НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛА БЛЯДСКОЙ!

– Готовьтесь, мальчики!

Чурбанье снова загоготало, захлопало в ладоши и задвигало мебель. Под громкие возгласы одобрения разбилась бутылка. Шон услышал, как по лестнице поднялись навстречу романтическим приключениям девушки. Ему стало тошно. Все делали это. Все это получали. В этом не было искусства или изощренности. Нужно было лишь попросить или взять. Шон услышал возбужденные голоса поднимавшихся наверх девушек. Парень с луженой глоткой снова подал голос:

– ДЕФКИ! ХОЧУ ВАС СПРОСИТЬ КОЕ О ЧЕМ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОТТТРАХАЮ ВАС ДО ПОТЕРИ ПУЛЬСА!

Грязные смешки. По голосу ответившей было ясно, что она не против.

– И что за вопрос?

Шон не мог это больше выносить, но выбора не было.

– ВЫ ВЕДЬ НЕ ЛЯГУШАТНИЦЫ, ДА?

– Не-е. Мы из Корли.

И снова истерический смех.

– ВОЙ-ЕЙ! КОРР-ЛИ!

Шон посмотрел на спящую Хилари. На ее лице было беспокойное выражение. Она была такой изящной. Он жалобно вздохнул и лег рядом с ней, пытаясь абстрагироваться от саундтрека сверху. Сняв слуховой аппарат, он накрыл голову подушкой, приглушив шум веселья, но это мало помогло.

– БЛЯ! КАК ЭТО СКАЗАТЬ? ВЫ ТАКИЕ ДОСТУПНЫЕ! ВАМ СВИСТНЕШЬ, А ВЫ УЖЕ БЕЖИТЕ!

Шон услышал звук пощечины, залепленный якобы обидевшейся девушкой. Он почти видел их маленькие радостные физиономии, с нетерпением ожидающие, когда же наконец эти троглодиты начнут их дрючить. Они были правы. Это было легко. Это было легко, если тебе этого хотелось. Но ему не хотелось. Он собирался сделать все, чтобы исправить отношения с Хилари. Это все, чего ему хотелось – сделать так, чтобы все было снова хорошо. Если это не сработает, то тогда, возможно, он начнет обращать внимание на взгляды и улыбки остальных женщин.

– МЫ ДУМАЛИ, ЧТО ВЫ, НАВЕРНО, ЛЯГУШАТНИЦЫ, ПОТОМУ ШТА ТАКИЕ ДОСТУПНЫЕ! ХЕ-ХЕ-ХЕ-ХЕ!

Резкий звук шлепка.

– ОЙ, БЛЯ, БОЛЬНО, СУЧКА ФРАНЦУЗСКАЯ!

Шон натянул на голову простыню. Он скорее задохнется, чем будет слушать это дальше. А затем его осенило. Лягушки, а? Он сфокусировал свою злость на предстоящем дне. Он точно знал, что надо делать.

Звуки секса сверху выбивали ее из колеи. Девушке наверху явно было по кайфу. Отлично все слышавшая Хилари невольно почувствовала возбуждение и упрямо сжала бедра. Наверное, ей надо просто разбудить Шона, попытаться расшевелить его. Она осторожно дотронулась до него, но едва ее пальцы коснулись его бедра, она поняла, что все это неправильно. Она убрала руку. Все было точно как в ресторане, когда он целовал ее пальцы. Странно. Неловко. Нелепо. Она повернулась на спину и уставилась в потолок. Черт. Все кончено. Их отношения – история.