Найду и удержу: Роман - Вера Копейко Страница 15

— Ты знаешь, тебе пошло бы курить сигары. — Они лежали на большой кровати, то был один из редких теперь уже вечеров в их семейной жизни. Они спали в одной постели нечасто, но такое еще случалось. — У тебя подходящее для этого лицо и форма головы. — Она оценивающе оглядывала Ястребова. Потом потянулась к макушке и повернула его голову в профиль, словно это была голова манекена, которая легко отстегивается от туловища.

— Да что ты говоришь? — Он улыбнулся, в его голосе не заметить и тени насмешки. Сейчас ему так хорошо, как не было давно. Наталья всегда была умелой в постели.

— А ты знаешь, что такое хьюмидор? — спросила она низким сытым голосом. Это слово ей, похоже, нравилось. Но он знал, откуда оно ей известно. Как и сам предмет. Она увидела его у Серафима, почти равнодушно заметил он.

Казалось, она крутила это слово на языке, как будто это прохладительно-возбуждающая пастилка, которая помогала ей ощутить себя не в такой серости, которая называлась Дорадыковский разъезд, а…

— Ты когда-нибудь слышал это слово? — с некоторой досадой из-за полной уверенности, что он не слышал такого слова, спросила она во второй раз.

— Нет, — ответил Саша. — Хьюмидор — помидор. Наверное, какой-то овощ или фрукт.

— Я так и знала. — Она резко отодвинулась от него.

— А это что-то меняет? — Он приподнялся, чтобы посмотреть ей в лицо. На тонкой шее часто вздрагивала синяя жилка. Сердится…

— Хьюмидор — это ящик для хранения сигар. Он стоит столько без сигар, — подчеркнула она, — сколько тебе не заработать за год. — Она усмехнулась.

— Я не курю, ты знаешь, — миролюбиво ответил Саша. Но он уже чувствовал — порыв страсти, соединивший их снова, уже прошел.

Он пошевелился, отодвинулся от нее на край, отбросил одеяло, потом, словно смутившись, накинул. Он потянулся за махровым клетчатым халатом, который черно-белой кучкой лежал на ковре, подцепил его за воротник. Потом сел спиной к жене и набросил себе на плечи.

— Я знаю тех, кто курит… сигары из хьюмидора, — процедила она сквозь зубы и отвернулась…

Саша посмотрел на часы, пора спрятать саблю на место, понял он. Сегодня надо пораньше лечь спать. Завтра голова должна быть ясной.

Он пошел в ванную. Наталья точно не придет. Она позвонит и скажет, что осталась у приятельницы в городе.

Наталье не повезло, думал он, вставая в ванной под душ. Может быть, если бы после института они оказались в большом городе, все сложилось бы иначе.

Вода лилась мощной струей, она была по-настоящему горячая и возбуждала. Что ж, испытание каждодневной жизнью нос к носу и бок о бок дома и на работе, без выхода за пределы крошечного поселка для ученых, как он назывался прежде, выдерживает не каждая пара.

Чтобы совсем не пропасть в своем Дорадыковском он и придумал военно-исторический клуб. Он помогал уйти в другую реальность, найти способ хотя бы на две недели в год перебросить себя в иной мир. Чтобы потом, вернувшись из поездки в ближние или дальние страны на реконструкцию какой-нибудь исторической битвы, полгода приходить в себя, а другие полгода готовиться к следующей поездке.

Клуб «Гусары и гусарочки» Ястребовы придумали в ту пору, когда еще не было между ними отчуждения настолько сильного, как сейчас. Они не могли себе позволить его, потому что у них росла Вика. На мысль о клубе их навели однокурсники, которые жили в похожем, но подмосковном поселке.

— Вы знаете, что такое гусары? — рассказывали они, когда застолье по случаю очередного юбилея выпуска физтехов закончилось. — Это легкая кавалерия в европейских и русской армиях. Мы, гусары, о-очень старые. В пятнадцатом веке мы появились в Венгрии, в Польше — на век позже. Но мы гусары русской армии, мы патриоты.

— Да вам амуниция нравится, — шутили те, кто числил себя уланами. — Сабли, пики, штуцера, мушкетоны, кремневые ружья, пистолеты… А вот вам в вашем Дорады… тьфу, не выговоришь, слабо сделаться французскими гусарами? Тогда мы могли бы встречаться на полях сражений…

То, что было просто послезастольной болтовней, стало жизнью Ястребовых и их коллег. Обитателей маленьких городков, понял Саша, можно разделить на две категории — на тех, которые ждут, когда их чем-то займут, и тех, кто сам себя занимает. Ястребовы относились ко второй категории.

Похоже, внезапно пришло ему в голову, дед Варвары Николаевны тоже из таких. До сих пор он никогда не слышал, чтобы в училище искусств читали лекции о голосах птиц. «Что ж, проверим, насколько музыкальны его слушатели».

Он закрыл глаза. Беломытцева. Какая чистая, до скрипа, фамилия. Саша потер ладонью плечо. Оно тоже скрипело, и он засмеялся, брызги попали в рот. Саша покрутил головой.

Варе он сам даст уроки вальса.