Найду и удержу: Роман - Вера Копейко Страница 14

Натальи дома нет. С тех пор как Вика уехала учиться, жена все реже бывала дома. Они в общем-то давно жили как соседи по коммуналке, а общались словно коллеги по работе. Приличные, не скандальные, вежливые, но бесконечно чужие.

— Все, Ястребов, я больше в эти игры не играю, — сказала она однажды. Тогда они еще пили вместе некрепкий чай перед сном — ритуал, который повелся со студенческих времен. Но это происходило все реже.

— Ты о каких играх? — спросил он насмешливо.

— Я больше не играю в гусаров, — сказала она. — Надоело. Эта форма, кивер с плюмажем. От его тяжести болит голова. — Наталья наморщила нос. — А грохот твоей пушки… Невыносимо. — Она покачала головой.

— Ты не хочешь больше в Париж или Булонь? Тебе надоело каждое лето ездить по Европе? — спрашивал он, наблюдая за ее лицом.

Наталья прятала глаза, что означало одно — ей неловко.

— Мне надоело играть, Саша. — Она посмотрела на него наконец. — Надоело жить в прошлом. Играть в сражения девятнадцатого века.

— Ты хочешь жить в настоящем? Вон в том, что за нашим окном? Участвовать в нынешних сражениях? Мы на этом разъезде под чудесным названием Дорадыковский как на острове.

— Я больше ничего… этого не хочу, — сказала Наталья. — Она отодвинула чашку с нетронутым чаем, встала и вышла из кухни.

Он знал, чего она хочет.

Он знал, где она сейчас, и ему было жаль ее. Надеждам не сбыться, даже если ей кажется, что вот-вот она получит то, чего хочет. Но это теперь ее дело, ему лучше подумать о надеждах собственных.

Он провел мягкой тряпочкой по клинку. Эта сабля будет у него на боку, когда он явится на благотворительный бал и пригласит на первый танец Варвару Николаевну Беломытцеву. Какая необыкновенная, чистая фамилия. Она из прошлого, она очень подходит ей. Ее рыжеватым волосам, которые она укладывает улиткой на затылке.

Перед глазами стоял черный в полоску костюм, причем не брючный. А с юбкой, чуть ниже колен. Расстегнутый пиджак и… грудь, обтянутая трикотажем. Он повторял все, что было под ним. Он заметил даже кружевную волну… под тонкой тканью…

Саша провел рукой по лезвию и поморщился. Он увидел капельку крови на пальце. «Придержи свои чувства, гусар, — предупредил он себя, — иначе мечтам не сбыться».

Он отложил клинок и вышел на кухню. В аптечке нашел пластырь и заклеил порезанный палец. Потом вернулся к столу и склонился над металлом.

…Он вспомнил, как вышел из музея и почувствовал, что ноги дрожат. Ничего подобного он не испытывал ни разу в жизни. Он знал причину — невероятно, но это происходило на самом деле с ним. Он увидел… свою женщину. Которую хотел встретить в своем любимом веке. В девятнадцатом.

«Смешно, да? — спросил он себя. — Тебе почти сорок, у тебя взрослая дочь, жена. Мало того, что ты играешь в гусаров, но ты еще мечтаешь бог знает о чем!»

Ястребов попробовал расхохотаться. Вышло хрипло, он закашлялся. Закинул голову и увидел, как в золотом свете уличного фонаря кружатся снежинки. Они падали в открытый рот и таяли.

У нее золотистые, как свет фонаря, глаза. Они смотрели на него с интересом, он это заметил. Впрочем, осадил он себя, причиной тому не достоинства его персоны, они, конечно, есть, бесспорно, но не видны вот так, сразу. Форма — вот что заставляет обращать внимание на мужчин всех женщин, во все времена.

Гусарская форма на самом деле хороша и по крою, и по цвету. А его кивер — каков?

Он снял его и оглядел. Снег собрался на донышке и не собирался таять. Если он еще постоит здесь, то на кивер наметет сугроб. Холодно. Он надел его снова.

Варвара Николаевна согласится. Она даст им билеты на бал, а он сам, лично, научит ее танцевать вальс по всем правилам.

А… может, она умеет? — осадил он себя.

Не важно, он научит ее по-своему, обязательно. Он не отступится. Если она и танцевала вальс, то не с тем партнером. Как и он…

Когда он понял, что у него не та партнерша? Не сразу, когда они приехали сюда и осели в Дорадыковском. Но это случилось, и юноша, ослепленный умением Натальи быстро решать уравнения, рассмотрел ту, на ком женился. Да-да, оказывается, он был в восторге не от нее самой, а от ее способностей математика. Именно это качество было главным и определяющим в том институте, где они учились. А если прибавить к этому ее внешность — эффектнее девушки не найти на всем курсе.

Как не найти и более банальной ситуации, в которой он оказался. Он догадался о ней позднее, даже не тогда, когда родилась дочь Виктория. Наталья сокрушалась, что девочка родилась недоношенной, но потом быстро забыла об этом.

А он запомнил. Наблюдая за подрастающей дочерью, он выискивал в ней черты не ее и не свои. И как ему казалось, находил.

Но Ястребов запретил себе думать об этом, он писал диссертацию, изобретал что-то, они жили мирно. Даже слаженно, как машина, которую собрали из разных частей, но сумели подогнать детали.

Потом он затеял военно-исторический клуб, что позволяло все реже оставаться один на один с Натальей.

Но, понимал Ястребов, это мирное течение дней и лет нарушится, как только Наталья сочтет, что ее миссия выполнена. Вика уже учится в институте, и жена его наверняка решила заняться собой. Только собой. С математически точной хваткой она выстраивала уравнение своей дальнейшей жизни.

Он вычислил ход ее мыслей. Он знал и ответ…

Но теперь, похоже, сам он тоже готов решить уравнение с двумя известными. Итак, дано… мысленно писал он. Она — Варвара Беломытцева. Он — Александр Ястребов. Ответ, который он хотел бы увидеть: вместе.

Потом он шагал через площадь походкой самоуверенного мужчины. Его машина — «уазик» с брезентовым верхом — стояла на другой стороне заснеженной улицы, которая то ли брала свое начало с площади, то ли впадала в нее. Он не знал точно.

Ястребов улыбнулся. Чему он научился у своей жены, так это нацеленности на успех. Она верила, что в этом случае произойдет то, что кажется невероятным. Что ж, он это понял на собственном опыте. Правда, за любую науку расплачиваешься — если не деньгами, то чем-то еще в своей собственной жизни.

Варвара… Какая юная и какая взрослая, думал он, обметая переднее стекло машины. Конечно, он предполагал, отправляясь к ней, что благотворительным фондом занимается не бабушка с седым пучком на затылке, в покойной вязаной кофте на бесформенном теле. Не то время. В его голове возникал образ гранд-дамы со следами порока на лице. Деньги всегда дают за что-то. Он помнит, как смешно было слушать Скурихина. Это ведь он говорил, что в Варваре Беломытцевой есть что-то такое, отчего хочется упросить ее взять то, что ты готов отдать. Потом благодарить, что приняла… А ведь это правда.

Завтра Варвара Николаевна обещала позвонить. Ястребову понравилась фраза, которая случайно влетела в уши невесть откуда: много говорит тот, кому нечего сказать. Или тот, добавил он от себя, кто хочет увести тебя от истины, скрыв ее под завалом слов. Как Наталья, например, говорила ему однажды: