Чувства в заточении - Ширли Джамп Страница 15

– Усталость – возможно, но насчет безысходности – это ты, Ник, загнул, – саркастически возразила она.

– Не думаю.

– Ты знаешь, почему моя работа так важна для меня, – решительно начала Каролин. – Знаешь, почему я так много сил отдаю ей.

– Знаю, милая, знаю… – откликнулся он.

– Как тебе это удается, Ник?! – с оттенком негодования спросила она.

– Что ты имеешь в виду?

– Неужели адвокатов специально учат, как втираться ко всем в доверие? На пикнике дети от тебя не отлипали, ты чуть ли не целовался с организаторами и социальными работниками, даже Мэри перетянул на свою сторону. Ты, похоже, задался целью стать другом всем и каждому. Зачем тебе это?

– И вовсе я себе такой цели не ставил. А что касается детей, то моя подопечная Анжела сразу уведомила меня, что верить мне не собирается, так как знавала немало взрослых, которые доброго слова недостойны.

– Но вам хоть удалось откровенно поговорить…

– Каролин, чему ты удивляешься? У меня младший брат и три сестры, к каждому из них до сих пор особый подход нужен.

– Что ни говори, а я не гожусь в опекуны. Я не чувствую в себе таких способностей, – пробормотала она.

– В таком настроении ты, милая, вообще ни на что не годишься. Взбодрись! Тебе просто нужно как следует отдохнуть. А что касается твоих опекунских способностей, тут ты явно поскромничала. Как ты заразила мальчишку баскетболом! А что еще нужно, чтобы наладить отношения с маленьким человечком. Если что-то хорошо умеешь делать – научи. По-доброму, терпеливо. Ничего лучше этого еще не придумали.

– Из тебя выйдет хороший отец, – признала Каролин. – Пойми, Ник, я ведь была единственным ребенком в классе, у кого погибла мать, убили отца… Они все жили своей размеренной, беззаботной жизнью, общались друг с другом иначе, чем со мной. Меня все словно чурались, а если с кем и были хорошие отношения, то доверительными и тесными они не становились. Тетя не позволяла многое из того, что было обычным для других детей. После школы я обязана была сразу возвращаться домой и оставаться там весь вечер, делая уроки. Главное – не шуметь, не слоняться, не занимать телефон… Сплошные запреты. Я понимаю, что это не могло не сказаться на моем характере. Но я такая, какая есть. Так уж случилось. Существуют вещи, которые невозможно изменить, – обреченно проговорила женщина.

– Но сейчас у тебя есть друзья, – твердо произнес Ник.

– С чего ты взял? – удивилась Каролин.

– Мэри – настоящий друг. В этом нет никаких сомнений… И про меня не забывай. С тобой мы дружим с юридической школы.

– Николас, назваться другом – это очень серьезное обязательство, – заметила она.

– Я знаю, оттого и считаю нужным сказать тебе об этом.

– Ты думаешь, что можно вот так легко войти в жизнь другого человека? – возмущенно поинтересовалась она.

– Ну, я не тешу себя надеждой легко войти в твою жизнь, зная наперед, что так не получится. Ты просто не позволишь этому случиться, – насмешливо парировал Николас.

– Я лишь пытаюсь объяснить, что мне неприятно ощущать себя под твоим крылом, когда ты со всеми прочими так же мил и любезен, – посетовала женщина.

– Меня это не удивляет, Каролин. Ты и прежде была маленькой очаровательной эгоисткой, – с добродушной улыбкой заметил мужчина.

– Я?! – изумленно воскликнула его спутница. – Ты смеешь называть меня эгоисткой.

– Да, я посмел сделать это. Я искренне считаю тебя эгоисткой со стажем. И прежде считал. Кстати, это была единственная причина, по которой я позволил тебе уйти, рассудив, что ты в любом случае, невзирая ни на какие доводы, добьешься своего. В молодости меня такая перспектива очень задевала, Каролин.

– И что же изменилось? – спросила она.

– Я стал сильнее. Вернее, чувствую себя таковым. Теперь я уверен, что многое смогу переломить и пересилить. И мне кажется, что и сам я созрел для того, чтобы открыться другому человеку.

– Сколько я тебя знаю, Ник, ты всегда был самым открытым из всех моих знакомых. И, откровенно говоря, пугал меня этим. Ты ведь знаешь, что чужая откровенность ко многому обязывает. Я думаю, именно с этим-то и были связаны трудности в наших отношениях.

– Либо трудности следует искать в твоей замкнутости, – предположил он.

– Это проще всего – свалить вину на другого. Но правильнее рассматривать наш скоротечный брак как то, что вовсе не должно было произойти. Тогда и не придется никого винить, – рассудила Каролин.

– Очень нейтральная и корректная позиция, дорогая. С одним маленьким «но». Никогда не стоит забывать, что речь идет о наших с тобой, а не о чьих-то жизнях. И, видно, я не был в ту пору достаточно чистосердечен с тобой. Мы были дружны в течение долгого времени, неплохо притерлись друг к другу, нам было весело вместе, у нас были общие планы, которые, к сожалению, сводились только к карьере. Но в то же время я связывал с тобой иные чаянья, однако трусил облечь их в слова, опасаясь быть осмеянным за свою сентиментальность. Поэтому я малодушно согласился с тем решением, которое ты мне предложила после четырех дней брака. Мне просто недостало смелости ошеломить тебя своей любовью, я предпочел думать, что мы просто не подходим друг другу.

– А если мы действительно не подходим друг другу?

– Ты искренне так считаешь, Каролин? – серьезно спросил Николас.

– Да, – убежденно заявила она.

– Мне очень жаль. Похоже, я готов совершить все ту же ошибку… Мне всегда было сложно спорить с тобой, поскольку ты демонстрировала твердость, – подавленно проговорил мужчина. – Признайся, пожалуйста, честно, Каролин. Ты когда-нибудь сожалела о каком-либо своем категорическом отказе?

– Я не готова сейчас отвечать… Но то, что было между нами, давно в прошлом, – отчеканила женщина.

– Да… Так все и выглядит. Однако чувства рождает прямо противоположные. Твое давешнее платье, твои пьянящие духи…

– Я люблю хорошие духи. Ты это знаешь не первый день. Да и сам ты пользуешься все тем же замечательным одеколоном, что и годы назад. Я не могла не заметить. Но это совершенно ничего не значит. Судьба человека не может зависеть от таких мелочей, – сурово произнесла Каролин.

Николас лишь многозначительно хмыкнул, но ничего не сказал, продолжая вести машину.

Теоретически он мог упрекнуть Каролин в лукавстве, прибегнув к массе доводов, которые прошли бы в любом, даже самом суровом суде. Но он знал силу ее упрямства. И знал доподлинно, что она готова употребить всю волю, лишь бы отстоять свои принципы.

Однако в его памяти жил один незабываемый миг, когда они с Каролин стали любовниками, а затем мужем и женой. И тут ее желание было столь же велико, сколь и его.

Сладостное и вместе с тем печальное пение королевы блюза сменил бодрый голос Фрэнка Синатры. Каролин неожиданно разозлилась.