Распутница и принц - Маргерит Кэй Страница 14

Сердце Стефани переполняло сострадание. Она ждала, глядя на Рафика. Его горло беззвучно двигалось, словно он боялся говорить, чтобы не показать ей всю силу и остроту своих переживаний. По его лицу пробежали темные тени, и постепенно на нем появилось жесткое выражение, глаза стали холодными. Когда он заговорил, его голос звучал резко.

– Мне было всего шестнадцать, слишком мало, чтобы понимать истинный масштаб нашей потери и разрушительное действие, которое она оказала на все наше королевство. Каждый год нам приходилось устраивать Сабр, на котором другие народы выигрывали то, что мы привыкли считать своим. Отец окончательно опустился, королевство пришло в упадок. Восемь лет назад он умер, но, хотя я не забыл своей клятвы, у меня нашлись другие, более срочные дела. После отца осталось слишком много проблем, которыми он пренебрегал. Наше богатство, здоровье народа, его моральное состояние – пострадало все. Победа в Сабре виделась мне кульминацией общего возрождения, но людей интересовали только эти скачки. Я дал своим людям слово, что исполню их желание, верну Бхариму победу в Сабре, выращу новых скакунов-победителей, которые будут потомками тех самых лошадей, которых проспорил мой отец.

– То есть вернете свое наследие в прямом смысле этого слова, – со страхом произнесла Стефани. – Но ради бога, как вам удалось совершить этот подвиг?

Выражение его лица почти не изменилось. В глазах появилась мрачность, которую ей случалось видеть у солдат, которые возвращались с поля боя, как потерянные.

– Это стоило мне дороже, чем вы можете себе представить.

Она инстинктивно поняла, что он говорил не о золоте, и так же инстинктивно почувствовала, что не надо спрашивать, о чем он говорил. Есть вопросы, которых лучше не задавать. Секреты, которые лучше оставить под замком. Тем более что у нее были свои собственные.

– Вы взвалили на свои плечи страшное бремя ответственности. Ожидания целого народа.

– Я принц, и мой долг – нести эту ответственность, – ответил Рафик. – Хотя признаюсь, иногда это тягостно. Люди считают меня героем. Они вознесли меня так высоко, что временами мне страшно смотреть вниз. Но я добьюсь победы, Стефани, и не только ради моего народа, но и ради себя самого.

– Значит, для вас это личное дело? Из-за вашего отца?

– Отчасти да. – Рафик взял ее за руки. – Сейчас судьба послала мне вас, и впервые за долгое время у меня появились основания надеяться.

Он улыбнулся и посмотрел на нее так, что ей показалось, будто она стоит на краю пропасти. Ответственность пугала ее, но надежда, которую возлагал на нее принц, вызывала странное ощущение собственного могущества.

– Рафик, – сказала она, намереваясь предостеречь его.

– Стефани.

В его устах ее имя прозвучало необычно. Она вздрогнула. Сердце застучало сильнее. Казалось, какие-то невидимые нити тянули тело Стефани к нему, и она не могла устоять, чтобы не сделать шаг вперед. Она улыбнулась, и его глаза вспыхнули в ответ. Секунда, в течение которой ей казалось, что она взорвется, если он ее не поцелует, тянулась бесконечно долго, потому что она ждала этого поцелуя, хотела этого поцелуя еще с прошлой ночи.

Наконец, это случилось. Его губы коснулись ее губ, и все вокруг поплыло. Первый поцелуй был легким, как прикосновение крыла бабочки. Следующий нежно заставил ее губы раскрыться, и кончики их языков соприкоснулись, от чего у нее по спине побежали мурашки. Руки Стефани обвились вокруг его шеи, она наклонила голову и жадно прильнула к нему. Губы Рафика склонились над ее губами, и он поцеловал ее еще раз. Ее никогда не целовали с такой нежностью, от которой внутри вспыхнуло пламя.

Стефани стало казаться, что она тает, что вся ее кровь вскипает на медленном огне его поцелуев. Ее пальцы блуждали в его шелковых кудрях, тело прижалось к его телу, груди терлись о его грудь, заставляя соски твердеть. Она ощутила неопровержимый признак его возбуждения…

Резко прервав поцелуй, Рафик отступил назад и отпустил ее. Его глаза стали черными, как уголь. Дыхание слегка сбилось, хотя и не так сильно, как у нее. Его слова прозвучали обескураживающе.

– Я хотел сделать это с прошлой ночи, но мне не следовало допускать такой вольности. Простите.

– Вам не в чем извиняться, – сказала Стефани, с ужасом обнаружив в своем голосе плаксивые нотки. – Мне хотелось, чтобы вы меня поцеловали. – Она отвернулась в сторону, подняла с земли куфию и шелковый шарф и набросила себе на голову, главным образом прикрывая лицо. – Сама не знаю, что на меня нашло. Больше такое не повторится. – Не сумев повязать шарф, Стефани стянула с головы платок и начала мять тонкий шелк между пальцами. Если она не положит конец этому в высшей степени опасному влечению между ними, это фатальным образом скомпрометирует саму цель ее пребывания в Бхариме. – Рафик, – решительно сказала она, – я ваш главный королевский ветеринар. Главному королевскому ветеринару не пристало целовать принца, который его назначил.

– Вы не служанка, Стефани. Но даже если бы и были, я бы никогда не стал пользоваться своим положением.

Она ему верила. Верила, что Рафик не имел ничего общего с… впрочем, это не имело значения. Стефани густо покраснела. Она бы дорого дала, чтобы какая-нибудь блуждающая волна окутала ее, скрыв от его глаз, но природа наотрез отказывалась помогать, поэтому она продолжила:

– Рафик, я просто хотела сказать, что как ваш главный королевский ветеринар я должна в первую очередь думать о ваших лошадях, и только о них. У нас нет времени на этот… на поцелуи, даже если нам этого хочется, даже если не считать того, что с моей стороны это совершенно неправильно, поскольку вы не только принц, Рафик, но и мой наниматель, – жалким голосом закончила она.

– Конечно. Вы совершенно правы, – отрывисто произнес Рафик. Его лицо сделалось подчеркнуто высокомерным. – Ваша первейшая и единственная забота – это мои лошади. У меня есть государственные дела, требующие, чтобы я на несколько дней уехал в пустыню. Так что никто не будет отвлекать вас от работы. А сейчас нам пора возвращаться, чтобы добраться до дворца засветло.

На этом Рафик счел тему исчерпанной. Обратный путь не имел ничего общего с путешествием в оазис. Они ехали степенной рысью и почти в полной тишине. Это дало Стефани достаточно времени для размышлений.