Величайшая любовь - Кэтрин Кингсли Страница 14

В этот момент муж подошел к ней и взял ее за руку.

– Джорджия, похоже, ты окончательно замерзла. Уверена, что не хочешь вернуться в Кок-Энд-Билл и пожить там, пока мы не сделаем этот дом более пригодным для жизни?

– Уверена, Николас. Я уже говорила и готова повторить: этот дом будет нашим домом. И я готова прямо сейчас стать тут хозяйкой.

– Но ведь сегодня – наша первая брачная ночь!

– Разве это имеет какое-либо значение? – спросила она, краснея.

– Но ты ведь еще не посмотрела, что там внутри. Признаюсь, меня восхищает твоя отвага. И знаешь, несмотря на определенные неудобства, я тоже предпочел бы остаться здесь. А теперь пойдем. Тебе необходимо согреться. – Он отворил парадную дверь и ввел жену в дом.

– О, Николас… – Джорджия взглянула на покрытый плесенью потолок, на облупившиеся стены и на покоробившийся от времени и влаги паркет.

У нее заныло сердце – ей было больно за дом и ужасно обидно за Николаса. И здесь повсюду ощущался запах сырости и плесени. Сделав несколько шагов по некогда красивому холлу, Джорджия тотчас заметила, что некоторые половицы почти сгнили. В общем, первое впечатление оказалось довольно тяжелым.

Они осторожно пересекли холл, и Николас отворил дверь в гостиную, а затем – в библиотеку. Обе комнаты были в крайне запущенном состоянии, но Джорджия с облегчением отметила, что книги вроде бы не очень пострадали – во всяком случае, не сгнили. Вероятно, крыша протекала только в передней части дома.

– Верхний этаж мы оставим на потом. А вон там… Там настоящее бедствие. – Николас повел жену в центральную часть дома, и они прошли через кухню, где, несмотря на самые сложные условия, уже вовсю орудовал Бинкли.

Немного помедлив, супруги вошли в столовую. Николас провел пальцем по спинке стула красного дерева – стулья стояли у широкого длинного стола – и, усмехнувшись, проговорил:

– Думаю, что моя «тетя» почти не разорила столовую и кухню. Наверное, не нашла применения этому столу в Рэйвенсволке. Помимо гостиной, в которой, очевидно, по счастливой случайности остались диван и несколько кресел, это, вероятно, одна из тех комнат, которые мы в первую очередь попытаемся привести в божеский вид.

– О, дорогой… Да-да, нам действительно надо приступать к работе, – закивала Джорджия.

– И я уже заказал кое-какие материалы. Их доставят… в течение нескольких дней. – Николас прошел к высокому окну, из которого открывался вид на рощу, густо заросшую кустарником.

– Дорогой, в чем дело? – спросила Джорджия, весьма озадаченная неожиданно появившимся на лице мужа выражением свирепой решимости.

Он повернулся к ней и со вздохом ответил:

– Некогда здесь был сад… Прекрасный, чудесный сад. Тут были и всевозможные цветы – свои для каждого времени года. Моя мать проводила в том саду много часов, тщательно ухаживая за своими растениями. И даже после ее смерти садовники сохраняли сад точно в таком же виде, в каком он был при ней. Я часто приходил сюда из Рэйвенсволка и сидел в саду, чувствуя себя… ближе к ней. А потом… Впрочем, это не важно. Потом сад тоже умер…

– Дорогой, не печалься, мы с тобой…

– Будь она проклята, – процедил он сквозь зубы. – Будь ты проклята, Жаклин.

– Ах, Николас… – тихо прошептала Джорджия.

Он провел ладонью по гладко выбритому подбородку и проговорил:

– Прости, я не хотел выходить из себя. Я сейчас не могу себе это позволить. Нужно смотреть вперед, в будущее, и восстанавливать то, что можно восстановить. Итак… Будем ужинать?

Николас выдвинул для жены стул, и Джорджия села, чувствуя себя очень странно из-за того, что за ней ухаживали как за истинной леди. Ведь совсем недавно в ней видели всего лишь прислугу… «Как приятно…» – подумала она с улыбкой. И не важно, что дом, где они с мужем ужинали, чуть ли не рушился на глазах, а муж, конечно же, не любил ее и даже почти не знает.

Джорджия, разумеется, не могла не думать о предстоящей ночи, но в данный момент она была решительно настроена наслаждаться едой и беседой. Если бы она постоянно думала о тех неприятностях, что преподносила жизнь, то давно бы уже потеряла аппетит и умерла от голода.

Учитывая общее положение дел, Бинкли удалось приготовить прямо-таки необыкновенно вкусный ужин. Он где-то раздобыл копченую рыбу, а также приготовил ростбиф с вареным картофелем и овощами. Все блюда этого скромного свадебного пира он расставил на столе, затем налил в бокалы вино, после чего откланялся и, пожелав новобрачным приятного аппетита, ретировался на кухню.

– Твой Бинкли просто чудо, Николас. Где ты его нашел? – спросила Джорджия, впечатленная кулинарным талантом пожилого слуги. Матушка научила ее ценить хорошую кухню; да и сама Джорджия неплохо готовила, поэтому понимала: слуга мужа и впрямь чудо.

– Вообще-то это он меня нашел. Как-то раз на безумном индийском базаре я собирался купить отрез ткани для костюма, совершенно не представляя, как это делается. И торговцы устроили вокруг моей персоны настоящий ад. Бинкли же появился словно по волшебству. Он унял торговцев, потом отвел меня к приличному портному, а затем начал опекать меня, буквально водя за руку. Оказалось, его предыдущий хозяин женился, а Бинкли не одобрял его выбора.

– Надеюсь, моя кандидатура будет одобрена, – с улыбкой заметила Джорджия. – Будет ужасно, если по моей вине ты потеряешь Бинкли.

– Тогда обстоятельства были совершенно иные. Как я понял из рассказов Бинкли, «молодая» жена хозяина оказалась старой ведьмой, контролировавшей каждый шаг слуги. Потому Бинкли и оставил прежнюю службу и взял шефство надо мной.

Джорджия снова улыбнулась.

– Понятно. Что ж, я думаю, тебе очень повезло. Сегодня он и меня взял под свое крыло. Я чувствовала себя не в своей тарелке, но тут появился Бинкли, который обращался со мной так, словно я – благородная дама, обвенчавшаяся в соборе Святого Павла.

– Бинкли и для меня делает все возможное. Если я спотыкаюсь, он поддерживает меня и направляет на верный путь.

– Николас Дейвентри, вы не кажетесь человеком, спотыкающимся слишком часто.

– А вот в этом ты ошибаешься. – Николас встал и потянулся к графину с вином.

В столовой пылал камин, и Джорджия с удовольствием рассматривала игру бликов на лице мужа и на каштановых прядях его волос. Когда же он наклонился, чтобы наполнить ее бокал, она непроизвольно отметила игру мускулов, скрытых под модным сюртуком. И еще – его пальцы… Они были необыкновенно длинными и изящными. Такие красивые руки Джорджия видела только у своей матери, необычайно искусно управлявшейся с иголкой и умевшей из остатков вчерашнего ужина создать обеденный шедевр. Часто эти руки обнимали ее и убирали прядку непокорных волос со лба. А вечерами мать рассказывала ей чудесные сказки про дальние страны…

Тут Николас, наполнив ее бокал, снова сел на стул и, внимательно посмотрев на нее, спросил: