Актриса - Екатерина Маркова Страница 14

«Ну да, вот и все, — думала Алена, делая вид, что занята своими бумагами. — Он в ее глазах безупречный мужчина, эдакий супермен. А что? Не далее как несколько часов назад сама плавилась под его волнующим взглядом».

Алена коротко вздохнула.

— Пойдем ко мне в кабинет — посмотришь эскизы костюмов к «Двенадцатой ночи». Для твоей Оливии художница такого напридумывала! И между прочим, с Гладышевым скорей восстанавливай отношения. Работать в конфликте очень трудно. А он, как ты знаешь, Орсино.

Пока восхищенная Женя Трембич ахала над эскизами, в кабинет Алены просочился Домовой и сообщил низким, полным таинственности голосом:

— Вчера в той квартире были похороны…

…— Наш род очень древний, солнышко мое. Много было воистину святых людей… мучеников. — Елена Николаевна, подперев рукой щеку, с обожанием смотрела на Адама, который, прихлебывая свежезаваренный чай, внимательно слушал то, что рассказывала его двоюродная бабушка. — Князья Оболенские происходят от потомка князя Рюрика — великого князя Черниговского Михаила Всеволодовича. Он принял мученическую смерть в Орде, в ставке хана Батыя, в 1246 году за отказ выполнить языческие обряды монголов. Позже князь был причтен Русской православной церковью к лику святых. От его младшего сына Юрия, князя Тарусского и Оболенского, появился на свет князь Константин Юрьевич, унаследовавший после отца город Оболенск. Сам он уже при жизни именовался князем Оболенским и передал это прозвание в виде фамилии своим потомкам.

Адам с аппетитом откусил пирожное и спросил:

— Нам сейчас по истории России про декабристов читают. Наши предки тоже были среди декабристов?

Елена Николаевна вытянула из стопки лежащих перед ней книг одну, полистала и протянула Адаму:

— Эта книжка издана в Париже, еще до войны. Жаль, что ты не читаешь по-французски. Вот видишь фотографию этого человека? Князь Евгений Петрович Оболенский, поручик лейб-гвардии Финляндского полка. Он был деятельным членом «Союза благоденствия» и Северного общества, принимал активное участие в восстании декабристов, за что был лишен всех прав состояния, провел долгие годы на каторге, затем на поселении и смог вернуться из ссылки лишь после амнистии 1856 года. Так что ты вполне можешь завтра рассказать студентам и вашему историку о своем предке.

Лицо Адама стало задумчивым и несчастным.

— Они не поверят. — Голос юноши прозвучал так подавленно, что Елена Николаевна с тревогой взглянула на внука.

— А… какие, собственно, у них основания тебе не верить?

— Я — бедный. А у нас, как назло, собрались в группе ребята из очень богатых семей. Для них фамилия русского дворянина — пустой звук. Важно состояние родителей.

— Какие глупости! — сердито воскликнула мадам Оболенская. — И, пожалуйста, даже не расстраивайся по этому поводу. Я должна тебе сказать, что среди князей Оболенских и членов их семей было немало лиц, занимавших достаточно скромное место в обществе… Между прочим, именно поэтому было решено создать «Семейный союз рода князей Оболенских». Вот, кстати, из этой же книжки, послушай. Союз этот учреждался «с целью объединения всех членов сего рода, для поддержания в них сознания семейной связи и истекающих из этого сознания обязанностей, для оказания нравственной опоры и денежного вспомоществования членам рода, оказавшимся в трудном материальном положении… а также для охраны чести и достоинства рода».

— А теперь он существует, этот союз?

— Ох, солнышко, это было очень давно. В 1913 году. Но не прошло и года, как нормальная деятельность этой организации была нарушена. Разразилась Первая мировая война… и многие князья Оболенские встали в ряды действующей армии и погибли, выполняя свой долг перед Родиной. Не остались в стороне и княжны Оболенские: Дарья Леонидовна и Зоя Алексеевна были сестрами милосердия. Княжну Зою Алексеевну за исключительное мужество наградили Георгиевской медалью и Георгиевским крестом 4-й степени.

После поражения белого движения князей Оболенских судьба раскидала по всему свету… Но Господь милостив! Он соединил нас, и разве это не чудо?! Мы всегда должны помнить о своих корнях, мой дорогой. Это придает силы. Знаешь, в эмиграции очень многие из нашего знаменитого рода оказались без средств к существованию, приходилось браться за любую работу, чтобы прокормить себя и свои семьи. Оставшиеся же в России до дна испили чашу страданий. С такой громкой фамилией трудно было укрыться и уцелеть. Многие Оболенские кончили свою жизнь в тюрьмах и концлагерях…

Поэтому, что бы там ни говорили твои друзья по университету, чем бы материальным ни пыталась жизнь подменить истинное достоинство, никогда не поддавайся на это, солнышко. Знаешь, мне, старой чудачке, так хочется уберечь тебя от ошибок, которые неминуемо совершает каждый, так хочется вдохнуть в тебя свой горький опыт, чтобы многое уже как бы осталось для тебя позади. Но так не бывает. Ты уже немало пережил… Я страстно буду молить Господа, чтобы эта чаша была тобой уже испита до дна. Прости, дорогой, мою высокопарность. Постоянное одиночество разучило меня легко и просто разговаривать…

— А почему вы никогда не пытались связаться с Дворянским собранием? Для вас, возможно, открылась бы новая возможность встречаться, вспоминать…

Елена Николаевна поморщилась:

— Упаси Господь! Мои воспоминания — как самый изощренный кошмар… Они не становятся с годами легче. Наверное, так уж я устроена. И потом… я трудно схожусь с людьми. А вот для тебя, милый, было бы совсем неплохо познакомиться с этим кругом людей, — Елена Николаевна с улыбкой провела рукой по пушистым волосам Адама. — Ты безумно напоминаешь мне Ниночку. Так жаль, что я стала плохо видеть, все через какую-то дымку. У нас в роду со зрением у всех были проблемы. Ты тоже носишь сильные очки. Это ведь не близорукость?

Адам взял руку Оболенской и прижался к ней губами. Ответил дрожащим голосом:

— Нет, бабушка. Это врожденная дальнозоркость. Я всю жизнь, с самого детства ношу очки.

— Как ты хорошо сказал: «бабушка»… Спасибо, солнышко. Я знаю, тебе это непросто далось — исполнить мою просьбу. Лиха беда — начало. — Елена Николаевна с беспокойством окинула лицо Адама. — Ты такой бледный, худенький… и такой нервный. Я тебе куплю витамины, сейчас рекламируют какие-то необыкновенные витамины специально для укрепления нервной системы.

Адам засмеялся:

— Нормальный я. Не надо меня лечить. Это я за вами должен ухаживать. Это я вам куплю витамины и вообще все, что нужно…

Адам внимательно осмотрел убогую, похожую скорей на келью комнату княгини Оболенской.

— Я только с точки зрения моих сокурсников бедный. Мне платят стипендию, и это вполне приличная сумма, чтобы покупать своей бабушке витамины, лекарства, продукты и даже одежду. Что вы меня так пристально изучаете? — смутился юноша.

— Петр Алексеевич Сиволапов все тебя вспоминает… Помнишь, мы его встретили на бульваре? Запал, говорит, мне ваш внук в душу. Такая внешность должна быть у какого-нибудь лорда, не менее. И еще сказал, что ты очень похож на меня. А я удивилась тогда и возразила, что ты — вылитая моя старшая сестра, а уж мы с ней всегда были словно от разных родителей. — Елена Николаевна усмехнулась. — Всякий видит по-своему. Я положу тебе еще пирожное, Адам? Боже, что с тобой, мальчик?