Так не бывает - Вера и Марина Воробей Страница 13

Она даже удивилась тому, что совершенно не хочется плакать. В голове наблюдалось полное отсутствие мыслей. Словно вакуум какой-то липкий образовался. Чувства будто бы тоже атрофировались, оставив в душе лишь черную дыру. Так, уставившись невидящим взглядом в окно, с выжженным сердцем и звенящей от пустоты головой Снегирева доехала до своего дома.

– Что же ты не позвонила? – с порога набросилась на дочь Марина Николаевна. – Договорились же! Галь… – позвала вдруг она. – Ты почему все время вниз смотришь?

Снегирева подняла голову.

– Я думала, плачешь, – сказала мама. – Игорь звонил минуту назад… Вы что, поссорились?

– Если будет звонить еще, скажи, что меня нет. Нет и не будет, ясно? – металлическим голосом давала указания Снегирева.

– Да что случилось-то? Матери-то ты можешь сказать? Не чужой же я тебе человек, в конце концов! – настаивала Марина Николаевна.

– Мам, не трогай меня сейчас, – тихо попросила Галина. – Я потом тебе все объясню. Ладно?

Но мама не успела ответить, потому что зазвонил телефон.

– Это он, – сказала Марина Николаевна.

– Скажи, что еще не вернулась. Но только, я тебя умоляю, не задавай ему никаких вопросов и попроси, чтобы больше не звонил, скажи, что уже ложишься…

– Ну ладно, – пожала плечами Марина Николаевна. – Алло, – сказала она, поднимая трубку. – Нет, не приехала еще… Игорек, ты не звони больше, мне завтра вставать рано… Хорошо, я ей записку на столе оставлю.

– Просил, чтобы позвонила, когда вернешься, – сообщила мама, положив трубку на рычаг. – Голос у него такой взволнованный… Может, все-таки позвонишь, а, Галь?

– Нет, – мотнула головой Снегирева и потянула на себя дверь ванной комнаты. – Спокойной ночи, – сказала она.

– Спокойной ночи, – отозвалась мама.

«Что ж, Игорь прав, – совершенно без злобы думала Галина, вглядываясь в неясные очертания книжного шкафа. Вопреки обыкновению, Снегирева не стала включать ночник, а шторы на окнах были сшиты из такой плотной ткани, что свет от уличных фонарей сквозь них не проникал. – О каком ребенке может идти речь, когда мы сами еще дети. И про операцию Игорь все правильно сказал. Надо ее делать. Только денег от него я, конечно, брать не буду… Я не хочу больше видеть Игоря. Никогда. Не потому, что он меня обидел, а просто не хочу. Найду деньги, в долг у кого-нибудь попрошу, а потом заработаю и отдам. Узнать бы еще, сколько их потребуется. Попрошу Валентина узнать. Он все сделает как надо».

При одном только воспоминании о Валентине на душе сделалось как-то теплей. Но внезапно девушка почувствовала, будто раскаленный шуруп ввинтился в самое сердце. Из памяти вдруг выплыла фраза, ненароком оброненная Игорем. Тогда Галина была не в состоянии как следует осмыслить ее. Сейчас же фраза эта, вернее, несколько фраз словно пульсировали в мозгу, вспыхивая, подобно цифрам в электронных часах, холодным ярко-зеленым светом: «С каким настроением я теперь поеду на семинар? Только о себе и думаешь! Неделю не могла подождать!» На семинар… Значит, чуть ли не первая мысль, пришедшая в голову Игоря, после того как она сказала ему о ребенке, была мысль о семинаре! Это подумать только! Его не волновало, с каким настроением останется здесь Галя, что будет чувствовать после всего, что он ей наговорил только что! Нет, Игоря заботило лишь собственное настроение, с которым он должен будет отправиться в Сочи, на семинар молодых поэтов.

«Но быть может, эти слова вырвались у него от волнения, – пыталась найти хоть какое-то оправдание Галина. Слишком уж горько было осознавать, что человек, которого она любила всей душой, оказался таким откровенным эгоистом. – Бывает же так, – продолжала свои рассуждения девушка. – Хочешь сказать одно, а наружу вырывается совсем другое. А потом вспоминаешь и думаешь, как я мог такое ляпнуть?»

Много раз Галя прокручивала в голове слова Игоря о семинаре и настроении, которое по ее вине было испорчено, прежде чем провалиться в тяжелый, без сновидений сон.

Проснулась Галина поздно, в половине десятого, и, взглянув на стрелки часов, равнодушно отметила про себя, что с вечера забыла завести будильник. Мама, как всегда, уже ушла на работу. Институт, в котором трудилась Марина Николаевна, находился на другом конце города, и ей приходилось выезжать из дому рано, в начале восьмого. Конечно, можно было пойти в школу к третьему уроку, но, умывшись и наскоро причесавшись, девушка решила, что никуда она сегодня не пойдет. Голова была тяжелой, и мысли ворочались в ней с трудом. Усевшись на табуретку, что стояла в кухне возле окна, Снегирева уставилась невидящим взглядом во двор.

«Нужно кофе сварить», – решила девушка, насыпая в турку пахучий, мелкого помола порошок.