Влюбленный упрямец - Энджи Рей Страница 13

– Могу я помочь вам? – Элли спрятала свое желание скорее уйти домой.

– Я Дорин Таррингтон, – объявила вошедшая особа.

Сестра Гарека. Элли улыбнулась, на сердце потеплело. Он прислал к ней сестру.

– Миссис Таррингтон, как приятно наконец познакомиться с вами. Я Элли Эрнандес, а это "Фогель-галерея".

Дорин не улыбнулась. Не взяла протянутую Элли руку. Злые серые глаза презрительно осматривали помещение. Отвращение исказило черты ее лица.

– Я знала. Я знала, – горько повторяла она.

– Вам что-то не нравится? – Элли опустила руку.

– Я бы сказала по-другому. Это отвратительно! Это не настоящее искусство. Что подумают Палермо и Бренуэллы? Он нарочно это сделал. Я уверена!

– Кто? – спросила Элли.

– Гарек. – Ненависть кипела в ее голосе. – Мой брат. Он выбрал эту галерею, чтобы унизить меня. Гнусная! Отвратительная!

– Миссис Таррингтон, вы не понимаете, что говорите. – У Элли судорогой стянуло желудок. – Гарек сделал это ради вас...

– Он так сказал вам? – Дорин цинично засмеялась. – Очевидно, вы его не знаете. Или знаете? – Пронзительные серые глаза стали очень похожими на глаза брата. – Он спит с вами, да? С простой продавщицей! Не могу поверить, что вы понравились Этель. Он нарочно выбрал самую затрапезную галерею, лишь бы досадить мне. Как это на него похоже!

Элли хотела что-то сказать, но Дорин продолжала. Ее злость была такая же острая и неодолимая, как ветер с озера Мичиган.

– А вы, полагаю, та "приятная девушка", которую я просила его найти. – Глаза Дорин снова сверлили Элли. – Сколько он заплатил вам за такую ужасную гадость, направленную против меня? Или вы делаете это бесплатно, думая, что он заботится о вас? Надеюсь, вы не так наивны. Единственно о ком заботится мой брат, так это о себе. И конечно, о деньгах.

Дорин, не попрощавшись, удалилась. Элли в полуобморочном состоянии прошла в свой маленький кабинет и села. Неужели она смотрела на мир через розовые очки и видела только то, что хотела видеть?

Эта ужасная женщина – сестра Гарека? А если она сказала правду? Гарек выбрал Элли и галерею Фогеля, чтобы унизить сестру?

Она не хотела этому верить. Но многое говорило, что это правда. Мелкие несовпадения, озадачивавшие ее, теперь стали ужасно, тошнотворно понятны. С фасада отпала штукатурка, и она увидела другого человека. Того, который бросил ее на ветру у обочины. Холодного, эгоистичного, бессердечного.

Элли положила руки на стол и опустила на них голову.

Она думала, что может полюбить его. Она думала, что и он может научиться любить ее. Нельзя быть такой глупой!

– Элли?

– Робби? – Элли вытерла слезы и посмотрела на своего красивого кузена. – Что ты здесь делаешь? Я думала, ты еще в тюрьме?

– Меня выпустили раньше за хорошее поведение. Я только должен раз в неделю отмечаться у офицера, который будет наблюдать за мной.

– Прекрасно. – Элли постаралась успокоиться и заняться Робби. – Тетя Алма и дядя Родриго уже знают?

– Еще нет. Не уверен, что они захотят меня видеть.

– Конечно, захотят. – Втайне она тоже не была уверена. Дядя Родриго страшно рассердился, когда его сын попал в тюрьму. – Как твои дела?

– Хорошо. Последние полгода я чист, никакой травки.

– Я горжусь тобой.

– Спасибо, Эл. Но не беспокойся обо мне. Почему ты плакала? – В его больших, как у Мартины, карих глазах застыла озабоченность.

– Так, пустяки. – Элли попыталась улыбнуться. – Я расстроилась из-за одного дела, здесь, в галерее.

– Ты плакала из-за этого парня, Вишневски?

– Откуда ты знаешь о нем? – Элли резко выпрямилась.

– Мартина сказала, что ты влюблена в него.

– Мартина?!

– Да. Я утром позвонил вам домой и поболтал с Мартиной. Она мне все рассказала о тебе и Вишневски.

Неужели Мартина не понимает, что Робби ничего нельзя говорить о любовных делах Элли?

– Это неправда. Может быть, я так думала минуту или две, но сейчас поняла, что ошибалась.

– Элли, мне неприятно надоедать тебе, когда твое сердце разбито...

– Робби, оно не разбито!

– ...но я не уверен, что отец пустит меня в дом. У меня есть друг, и, начиная с завтрашнего дня, я могу жить у него...

– Добро пожаловать, можешь переночевать у нас. Мартина уезжает, думаю, она не будет возражать, если ты воспользуешься ее комнатой.

– Спасибо, Эл. Лучше тебя на свете никого нет. И еще одно. У меня есть еще один друг. Он хочет быть художником. Он по-настоящему талантлив...

– Ты познакомился с ним в тюрьме? – У Элли екнуло сердце.

– Да, он был осужден за какую-то финансовую махинацию, но полностью перевоспитался. Он просто умный парень. Все курсы, какие нам по почте присылали, он освоил. Если когда-нибудь тебе понадобится управляющий, священник или адвокат, он в твоем распоряжении.

– Ох, а сколько же времени он сидел в тюрьме?

– Недолго. Прошу тебя, взгляни на его работу.

– Конечно, – без энтузиазма согласилась она. – Пусть завтра принесет.

– Спасибо, Эл. Я твой должник. Ты можешь дать мне ключ от твоей квартиры?

Она дала ему ключ, и он обнял ее за плечи.

– Еще раз спасибо, Эл. И послушай: если ты будешь нуждаться в помощи, если захочешь, чтобы я немножко поучил твоего друга, дай мне знать.

– Обязательно, – заверила Элли, тронутая его преданностью. Она надеялась, что больше никогда не увидит Гарека. И еще больше надеялась, что он и Робби никогда не встретятся.

* * *

Когда вечером зазвонил телефон, Элли сидела у себя в гостиной на кушетке напротив Робби и Каспара. Она изучала работы художника и делала вид, что не слышит звонка.

Каспар не мог дождаться следующего дня, и Робби пригласил его к Элли в тот же вечер. Высокий, худой, с прямыми русыми волосами и насмешливым взглядом, Каспар казался вполне приличным молодым человеком. Хотя Элли, вернувшись домой, не пришла в восторг, застав его у себя в квартире. Еще меньше воодушевили ее его творения.

Из автоответчика доносился хриплый, сердитый голос: "Элли? Элли? Где ты? Возьми трубку, или я сейчас приду".

Элли тоже рассердилась и перенесла телефон в кухню.

– Я сейчас не могу разговаривать, – фыркнула она. – Чего ты хочешь?

– А как ты думаешь, чего я хочу? – прорычал Гарек. – Я требую объяснения. Что за послание ты оставила у меня на телефоне?

Она увидела, что Робби и Каспар с нескрываемым интересом подслушивают ее разговор, и повернулась к ним спиной.