Любовник ее высочества - Хейвуд Смит Страница 13

– Тогда меня – Эн… Анна-Мария.

С легкой улыбкой он ответил:

– Сама охота – значительно более интересное дело, чем разговоры о ней. – Он все еще не отрывал от нее взгляда. – А вы любите охоту, Анна-Мария?

Ее имя – все еще непривычное для нее – в его устах прозвучало как единственно возможное. Да, он спрашивал об охоте. Он разочаруется, если узнает, что ей трудно даже сесть на лошадь, но она решила не отказываться от своих монастырских привычек. Она всегда говорила правду.

– Я никогда не была на охоте, – честно призналась она. – Я почти ничего не знаю о вашем мире, Филипп. – Его имя застревало на губах. – В женском монастыре, где я выросла, был монастырский порядок. Там не было развлечений, а было только много работы, молитв и одиночества.

Восхищение на его лице сменилось мрачным выражением.

– Тяжелая работа и молитвы – удел и многих знатных людей. Многие из них живут всю жизнь, не зная ничего другого. – Его настроение снова резко изменилось, искренность сменилась циничной усмешкой, показавшей крепкие белые зубы. – А вот одиночество – это особое дело. – В его глазах не было улыбки. – Запирать мальчика на несколько дней в голубятне, пока не кончится еда, я называю не одиночеством, а пыткой.

Хотя его взгляд не отрывался от Энни, она поняла, что реплика предназначалась явно не ей.

Филипп продолжал:

– Но одиночество иногда может быть даже приятным. Когда мне было восемь лет, я решил, что с меня хватит всех этих служанок и учителей, и убежал в полуразрушенный флигель в западном крыле, взяв с собой только любимые книги, бутыль вина и узелок с хлебом и сыром. Я устроил там потайную крепость. Но меня нашли на третий день.

Энни удивленно моргнула. Книги? Он взял с собой книги! Ее будущий муж не только красив и элегантен, но еще и любит книги. И не хочет разговаривать об охоте. Совершенно необычный мужчина, если верить рассказам сестры Жанны.

Пока Филипп развлекал ее всякими историями, Энни не отрываясь смотрела в его сияющие темно-синие глаза цвета декабрьского неба в поздние сумерки. Ей хотелось раствориться в их глубине, затененной густыми темными ресницами.

Как мужчина, он был само совершенство. Во всяком случае, казался таким.

Какой-то шепот зазвучал в ее ушах, как будто в золотое сияние, окружавшее ее, проник мрачный, черный луч. Она почти услышала голос отца Жюля. Будь осторожна! Внешность ничего не значит. Что ты знаешь о его душе? Она вновь взглянула повнимательнее на молодого герцога. В это мгновение она увидела перед собой прекрасно воспитанного придворного, чье лицо было гладким и непроницаемым, как оникс.

– Что случилось, Анна-Мария? Вы внезапно так побледнели…

Его голос был полон заботы.

Понизив голос почти до шепота, она ответила полуправду, прикрывая свою оплошность:

– Нет, нет, ничего. Я просто нервничаю из-за обеда. Это мой первый выход в свет.

Филипп развеселился, возле его глаз появились лучики-морщинки. Он низко нагнулся, его дыхание коснулось ее уха, вызывая легкий трепет ее сердца.

– Не беспокойтесь. Просто ведите себя как я, и все будет в порядке.

Энни откровенно наслаждалась его теплой заботой. Она здесь ощущала себя маленькой, одинокой, заброшенной девочкой, перепуганной до обморока, а теперь у нее затеплилась надежда, что, может быть, что-нибудь изменится к лучшему.

Десятью минутами позже Филипп порадовался искреннему восхищению, появившемуся на лице Анны-Марии, когда она попробовала вино, поданное к фруктам и сыру.

Она прошептала:

– У него вкус расплавленного солнечного луча.

Он поразился точности ее определения.

– Я сам не мог бы сказать лучше. У вас очень хороший вкус и есть умение различать тонкости.

Весь обед ее детская радость от каждого нового блюда заставляла Филиппа ощущать их вкус так, как будто он пробовал их впервые. Ее непосредственность была удивительно естественной, но он хорошо знал жизнь и не слишком доверял своему впечатлению. Пока он только допускал возможность, что она в самом деле такая, как кажется.

Филипп поздравил себя: потребовалось совсем немного усилий, чтобы его невесте стало легче. Страх в ее больших карих глазах сменился выражением удовольствия. На лице же его отца надменность и снисходительность сменились раздражением.

Прекрасно. Пусть отец думает, что невеста ему нравится. Но ему удалось расслабиться лишь ненадолго. Маршал, глядя на него, начал откашливаться.

– Итак, Антуан привез очень интересные новости о беспорядках в Орлеане на прошлой неделе. Я знаю, наша принцесса может натворить массу неприятных вещей. Чем в этот раз она удивила, Антуан? Переплыла через ров, чтобы открыть ворота для своих людей? Так болтают на улицах.

Легкая дрожь пробежала по спине Филиппа. Его отец пригласил Антуана специально ради этого рассказа? Маршал знает?.. Нет, он не может знать об их связи! Лениво улыбнувшись отцу, он спросил:

– Правда? Антуан всегда был болтливым, а теперь еще и слегка навеселе. Он, казалось, был безмерно счастлив очутиться в центре внимания.

– Она не переплывала ров, но правда тем не менее кажется небылицей. – Он остановился для пущего эффекта. – Мы все знаем, что ее высочество считает Орлеан своим собственным городом. Когда наши войска двинулись в этом направлении, она стала умолять отца о защите города. Но он не сделал этого. Лично я думаю, что кардинал Рец так испугался монсеньора Гастона, что не рискнул высунуться из своего дома.

Маршал помрачнел, но это не остановило Антуана.

– Хотя генерал Тюренн не собирался брать город штурмом, ее высочество произвела себя в спасители города. Честно говоря, сам я этого не видел, потому что был на марше в пяти милях от города. – Его замечание вызвало оживленный говор за столом. Когда он немного стих, Антуан продолжил: – Наши войска только вступали в эту область, когда принцесса появилась у ворот Орлеана в бархатном костюме для верховой езды. Ее отряд следовал за ней.

Филипп не удивлялся, что Патриция, Генрих, Элен и Жорж как завороженные слушают живописный рассказ Антуана. Такие сплетни всегда ценились в Париже, и последнюю неделю весь город только об этом и говорил. Но внимание Анны-Марии было приковано только к Филиппу и его отцу. Почему она не слушает так же внимательно, как остальные?

Маршал не отрывал взгляда от своего младшего сына.

Филиппу следовало бы лучше знать его и не поддаваться обманчивому чувству безопасности. Какую очередную ловушку готовит ему отец и как тут замешана его невеста?

Голос Антуана прервал его размышления:

– Принцессу встретил губернатор Орлеана, и она потребовала пропустить ее в город. Я слышал, бедняга дал ей целый сундук с разными яствами и умолял ее уехать, перестать играть с огнем и не появляться до тех пор, пока наша армия не уйдет. Но она настаивала, чтобы он впустил ее, и говорила, что она и ее люди должны быть внутри стен, среди защитников города.