В тени Золушки - Анна Яфор Страница 10

Она ведь обо всем забыла. Выбросила из головы чувства, разодравшие душу на части шесть лет назад. Выплакала все слезы, выкрикнула отчаянье в пустоту будней, перешагнула через собственные разбитые мечты. Почему же вновь сбивается дыхание, стоит ему сделать шаг в ее сторону?

– Солнышко, прости меня…

Наверное, двадцатый раз за эти часы. К чему слова, если они ничего не изменят? Только становится больнее, и дело совсем не в ноющей руке.

– Простила. Можешь ехать.

Почти тоже самое говорила после первого сеанса. Не слишком-то он послушался.

– Я тебя отвезу.

Ну уж нет. На это она точно не пойдет. Женя покачала головой.

– Не надо. С ногами у меня все в порядке – сама доберусь.

На сердце было тоскливо. И невыносимо представлять, как она выглядит сейчас, почти изнемогающая от усталости. Искусанные губы запеклись. Его это не касается, но женщина сожалела о собственном внешнем виде, а еще больше о том, что он ее видит такой. Взгляд мужчины, пристальный, внимательный, лишал последних сил.

– Езжай домой, Антон. Я справлюсь.

– Никуда я не поеду, пока не довезу тебя. Жень, даже не вздумай спорить.

Как всегда. Он принял решение, и на это ничто не может повлиять. Только не сейчас. Позволить ему довести ее до дома недопустимо.

– Я доеду на маршрутке.

– Женя!

Она даже знала то, что ждет дальше: руки на плечах, держащие так крепко, что вырваться невозможно. В глазах – почти раздражение.

– Ты в самом деле считаешь, что я разрешу тебе ехать на маршрутке?

– Мне не нужно твое разрешение. Пусти.

– Садись в машину.

Разве он мог измениться? Годы лишь закалили в мальчике уверенность в своей правоте, силу отстаивать принятые решения, готовность противостоять любому мнению, не совпадающему с его собственным. Сколько раз ей приходилось слышать его приказы, отдаваемые окружающим людям. И прежде, и особенно сегодня, в больнице, когда это в самом деле было уместно.

Но теперь, с ней, подобное необходимо остановить. Женя привыкла надеяться лишь на саму себя. Родители были слишком далеко, и делиться с ними проблемами не хотелось. Созванивались часто, но рассказывать она старалась лишь о хорошем. Бессонные ночи, сумасшедшая усталость, боль в натруженных мышцах – им не стоило обо всем этом знать. Больное сердце отца, пришедшие раньше времени морщинки на лице мамы из-за волнений о детях… Добавлять трудностей близким молодая женщина не собиралась.

И если она сейчас поддастся этому требовательному тону, то привыкнет к нему быстрее, чем прежде. Сила мужчины так привлекательна. Слишком соблазнительно закрыть глаза и позволить все решить за нее. Отвезти домой. Компенсировать затраты, неизменно ждущие впереди. Накупить фруктов, на которые вечно не хватает денег. Но последствия могут оказаться еще более плачевными, чем в прошлый раз.

Женя заставила себя встряхнуться и снова дернулась из его рук.

– Антон, я не шучу. Сейчас же отпусти меня!

– И я не шучу.

Он сгреб ее в охапку и в одно мгновенье засунул в автомобиль. Резким, хотя и бережным движением пристегнул ремень безопасности. Оторопев от его наглости, Женя пришла в себя, лишь когда машина тронулась с места.

– Я с тобой никуда не поеду! Остановись немедленно!

Мужчина рассмеялся.

– Жень, давай не будем спорить. Ты устала, в таком состоянии не стоит ездить одной. Я обещаю вести себя хорошо. Даже не буду проситься в гости.

Она собиралась возмутиться, накричать на него, поставить на место, но вместо слов уже во второй раз за день вырвались слезы, захлестнули ее вместе с обидой. Расплакалась, как девчонка, пряча лицо в ладонях и размазывая остатки туши. Бороться с ним – бесполезное занятие. Никогда у нее не получалось, и теперь вряд ли что-то выйдет иначе.

– Откуда ты взялся на мою голову? Опять? Мало тебе трофеев? Хочется еще добавить к своему списку побед?

Антон опешил.

– Какой список, Жень? Ты о чем? И почему плачешь? Солнышко…

Вместо ответа она зарыдала сильнее. Задохнулась отчаяньем, гулким пронзительным, взорвавшимся в сознании одиночеством и пустотой дней, проведенных без него. Как же хотелось подчиниться, отдаться этой силе, забыть обо всех проблемах. Это удастся, непременно, но лишь на короткий миг, за которым неизбежно последует раскаяние. Его внимание дорого стоит, а страсть, кипящая сейчас в таких близких глазах, оставит следы и шрамы, которые снова будут заживать годами.

– Пожалуйста, отпусти меня… Ну зачем я тебе? Есть же Кристина…

Мужчина скривился.

– При чем здесь Кристина? Она рядом с тобой не стояла.

– Конечно… Разве нас можно сравнивать? Она – красивая, правильная, такая уместная деталь твоего мира… А я – просто массажистка, с которой стыдно появиться в приличном обществе…

Антон что-то собирался ответить, но слова застыли на губах. Даже возразить не сумел. Смотрел в заволоченные слезами глаза и понимал, что впервые в жизни не знает, как оправдаться. Понятие не имел, чем утешить, как залечить рану, которую сам же и нанес. Весь его опыт, умение противостоять любым ситуациям, уместные речи сейчас казались бессмысленными перед болью, сковавшей черты женщины, которую ему так и не удалось забыть. И которую все сильнее хочется прижать к себе, ощущая на коже прикосновения ее взволнованных вздохов, раствориться в темных глазах, вытесняя из них горечь.

– Можно… хотя бы позвонить тебе? Убедиться, что все хорошо…

Людям, знавшим его, такая просьба могла бы показаться смешной. Достаточно было сделать всего лишь пару звонков, чтобы узнать и номер телефона, и адрес, и детальное описание ее жизни на протяжении всех прошедших лет. Но он этого не хотел. Сейчас как никогда прежде нуждался в добровольном решении Жени, имеющей все основания оставить его ни с чем. Был уверен, что она скажет «нет». Отбросит прочь любые попытки приблизиться. И ждал этого почти с ужасом, понимая, что проигрывает самому себе.

Так происходило всегда. Он с самого начала их знакомства утрачивал здравый ум и рассудительность, стоило лишь оказаться рядом с ней. Творил немыслимые вещи, как глупый влюбленный мальчишка…

Влюбленный? Он ведь ее не любил. Не любил. Но отчего-то тянуло как магнитом к этой странной женщине до сих пор, так, как ни к кому ни до, ни после нее. Смотрел на дрожащие губы, искусанные почти до крови, и больше всего на свете хотел ощутить их вкус. Вспомнить. Увлажнить собственным языком, вычерчивая их манящую припухлость.

С каким-то извращенным удовольствием проследил, как она судорожно сглотнула, и нежная кожа на шее напряглась от этого движения. Надо остановиться, иначе он не только не сможет никуда ее отвести, но и лишится возможности просто разговаривать с ней. Женя не простит, если он сейчас…