Смотри, но не трогай - Татьяна Никандрова Страница 10

Лера

В наше время сахарный диабет – заболевание отнюдь не смертельное. С ним можно жить, работать, путешествовать и, если вздумается, даже рожать детей.

Но некоторые ограничения все же есть. Например, абсолютно везде, куда бы ты ни пошел, надо таскать с собой глюкометр и шприц-ручку с инсулином. Это обязательное условие, если не хочешь словить внезапный обморок в общественном месте.

А еще нужно все время считать углеводы в пище, ведь от этого зависит дозировка инсулина. Сейчас я уже могу довольно точно определить их количество, просто посмотрев на содержимое тарелки. Но вот раньше мне то и дело приходилось пользоваться специальными табличками из Интернета.

Наверное, для неподготовленного человека это звучит жутко, на такова судьба всех диабетиков – работать за свою поджелудочную железу. Ежедневно рассчитывать, сколько инсулина нужно вколоть утром, вечером и на каждый прием пищи. Благо, с математикой у меня никогда проблем не было.

Диагноз мне поставили в конце одиннадцатого класса. На тот момент я и без всяких анализов понимала, что со мной что-то не так: все время мучила жажда, одолевала усталость, а головные боли не прекращались ни на день. Тогда я ела гораздо больше обычного, но все равно худела. Бабушка даже подозревала меня в нездоровом стремлении к модельным стандартам, мол, я специально пропускаю приемы пищи, дабы сбросить вес. Я твердила, что это неправда, но разумного объяснения своему изможденному виду найти не могла.

Это продолжалось до тех пор, пока со мной не случился обморок и вынужденная госпитализация. Именно в больнице меня и «обрадовали» окончательным диагнозом: сахарный диабет первого типа.

Тут-то меня и маму, примчавшуюся ко мне из Москвы, настиг шок. Мы сидели друг напротив друга с потрясенными лицами и тщетно пытались отыскать хоть какие-то слова. Я поняла, что моя жизнь радикально изменится. В ней будут уколы. Много уколов. Каждый день. Без выходных.

Единственный раз, когда я позволила себе порыдать и вдоволь пожаловаться на несправедливую судьбу, случился как раз тогда, на больничной койке в отделении эндокринологии. Я лежала под капельницей, туда-сюда ходили молчаливые врачи, а рядом с траурным видом сидела мама.

Я взирала на окружающую меня тоскливую обстановку и чувствовала сосущую безысходность. Оплакивала прежнюю себя, проклиная испытания, выпавшие на мою долю. Мне было обидно от того, что я, такая молодая и цветущая, ежедневно хожу на уколы в компании девяностолетних бабулек. А еще от того, что на протяжение всей жизни мне придется по нескольку раз в день прокалывать пальцы и выдавливать из них кровь, чтобы измерить уровень сахара. Наверняка из-за этого они будут сохнуть и шелушиться. А через несколько лет, наверное, и вовсе потеряют чувствительность.

А потом до меня вдруг дошло, что никогда не стану космонавтом, и разревелась пуще прежнего. Не то чтобы мне прям сильно этого хотелось, но все же иметь такую возможность было приятно. А теперь… Теперь у меня нет ни малейшего шанса полететь к звездам. Моя болезнь украла его.

Однако к вечеру мне надоело убиваться. Я никогда особо не любила жалеть себя, поэтому и в тот день быстро утомилась от этого бесперспективного занятия. Отрицание было позади, гнев истончился, торговаться я даже не пробовала. Депрессия, длившаяся пару дней, наконец сменилась принятием, и меня отпустило.

Я вдруг четко осознала, что жизнь, несмотря на долбаный диабет, продолжается. У меня две руки, две ноги, и, как говорили учителя в школе, светлая голова на плечах. Голова, которой самое время воспользоваться, и прикинуть, как сделать так, чтобы не болезнь контролировала меня, а я – ее.

Сейчас у меня это уже довольно неплохо получается. Не всегда, конечно, но я стараюсь.

– Где ты была? – Диляра, моя новоиспеченная институтская подруга, вопросительно изгибает бровь. – Твой чай давно остыл.

– В туалете, – пожимаю плечами.

Она пока не в курсе особенностей моего здоровья, но, если мы и дальше будем общаться, непременно узнает. Не всегда получается отлучаться в дамскую комнату, чтобы поставить укол. Иногда это приходится делать чуть ли не на ходу. Нет, само собой, я стараюсь лишний раз не травмировать психику окружающих людей, но ситуации бывают разные.

– Ну давай, рассказывай, как прошел тет-а-тет с тем красавцем из клуба? – нетерпеливо интересуется Диляра, когда я опускаюсь на соседний стул. – Ты знала, что он из нашего универа?

После позорного бегства от Алаева я не виделась с подругой. Естественно, она атаковала меня расспросами по телефону и в переписке, но я упорно отмалчивалась. Не очень хотелось рассказывать о своем фиаско. Ведь Тимур, получив отказ от близости, фактически выставил меня вон.

Теперь же и без того неприятная ситуация осложнилась тем, что наглый мажор, о котором я собиралась забыть, оказался моим сводным братом. А по совместительству еще и сокурсником.

Просто феерическая непруха!

– Знала, – с тяжелым вздохом откусываю рогалик.

Мои опасения сбылись, и первый день учебы был изрядно омрачен созерцанием пафосной физиономии Алаева. Будто мне дома его мало! Но у судьбы довольно извращенное чувство юмора: сегодня у нас со сводным целых две общих лекции.