Любовь - Рихард Давид Прехт Страница 51

Мост Капилано — не место для слабонервных. Случается, однако, что здесь выявляют зарытые в землю таланты. Например, в 1974 году был случай, когда молодые мужчины, которые хотели просто побывать на мосту, проходили мимо очаровательной дамы, которая спрашивала их, не желают ли господа поучаствовать научном эксперименте. Каждый желающий должен был не спеша дойти до середины моста, впитывая впечатления от величественной природы, а затем выразить эти впечатления в коротком рассказе или рисунке. Когда участники эксперимента возвращались, дама давала им номер телефона на случай, если они захотят поделиться своими впечатлениями. Действительно, через какое-то время по этому телефону позвонила половина участников.

Идея этого психологического теста принадлежала двум молодым ученым из Торонто — Дональду Даттону и Артуру Арону. Даттон в то время стажировался в университете Британской Колумбии в Ванкувере, где занимался изучением человеческих чувств. Опыт с мостом мгновенно сделал Даттона и Арона знаменитостями. Правда, природные красоты, коими любовались туристы, не имели к психологическому опыту никакого отношения. Единственное, что интересовало организаторов эксперимента, был вопрос: сколько человек позвонит?

Гипотеза была совершенно прозрачна и проста: поскольку выход на качающийся мост привел мужчин в возбужденное состояние, они должны были весьма эмоционально отреагировать на красивую молодую женщину; опасность подстегнула их интерес к ней.

Во втором опыте Даттон и Арон послали красивую женщину к обычному деревянному мосту через узкую речушку и повторили задание. Судите сами: лишь 15 процентов участников бросились потом к телефону, чтобы позвонить прекрасной даме.

Примечательным в этом опыте стало, правда, другое. Истории, написанные в результате посещения подвесного моста, отличались многочисленными намеками сексуального характера, которых было гораздо меньше в рассказах, написанных после посещения обычного деревянного моста. Что произошло? Если Даттон и Арон правы, то мужчины, побывавшие на мосту, переплавили свое волнение от пережитого потрясения в возбуждение по отношению к молодой женщине. Чем сильнее качался мост, тем большим был сексуальный интерес мужчин.

Ныне Дональд Даттон является профессором судебной психологии в университете Британской Колумбии, а Артур Арон преподает психологию в нью-йоркском университете Стоуни Брука. Из своего знаменитого опыта они сделали два вывода — теоретический и практический.

Теоретически интересен вывод о том, что наши эмоции зачастую бывают такими неопределенными, что мы и сами не в состоянии однозначно их интерпретировать. Испытывать возбуждение и понимать, что оно означает, — это совершенно разные вещи. Только так можно объяснить, что страх и волнение трансформировались в сексуальное возбуждение. Даттон и Арон назвали этот феномен «ложной атрибуцией». Перевожу на доступный язык: мужчины, очевидно, сами не понимали самих себя.

Идея о том, что телесная эмоция и ее психическая интерпретация — не одно и то же, принадлежит американскому социальному психологу Стэнли Шахтеру, который выдвинул ее в 1962 году. Этот профессор Мичиганского университета в Чикаго вообще имел склонность к изучению странностей в человеческом поведении. Например, в докторской диссертации он задался вопросом о том, что творилось в душах предсказателей конца света, когда они убеждались, что их пророчество оказалось ложным. Шахтера интересует вопрос более общего порядка: как нам удается правильно воспринимать окружающий мир? Как при этом мы умудряемся скатываться до таких ошибок в поведении, как намеренное голодание, обжорство, ипохондрия, зависимость от сигарет или патологическая скупость?

По мнению Шахтера, все это случаи ложной атрибуции, ибо не существует эмоций голодания или скупости. В этих случаях поведение и вызвавшая его эмоция не соответствуют друг другу. Очевидно, происходит какой-то сбой в интерпретациях, производимых в нашей психике. Теория, предложенная Шахтером для объяснения этого феномена, называется «теорией двух факторов» (Two Factor theory of emotion). Суть теории весьма проста: все наши чувства состоят из двух компонентов, обусловливаются двумя факторами. С одной стороны — телесное раздражение ил и стимуляция, а с другой стороны, соответствующая (или не вполне соответствующая) интерпретация.

Иными словами, мы всегда обладаем чувствами, которые нами же интерпретируются! То же самое было сказано в предыдущей главе о том, что чувства возникают тогда, когда эмоции порождают какие-то представления, ибо эти последние являются функциями высших отделов головного мозга, которые интерпретируют и придают форму эмоции. Но к этому мог бы кое-что добавить и Гилберт Райл: все это так, но в большинстве случаев мы не способны выразить чувства словами! Мы снова хватаемся за общие понятия, и, используя их, мы верим, что то, что мы чувствуем, фактически им и соответствует.

Дети удовлетворяются, когда взрослые однозначно объясняют им, откуда берутся их чувства. Ребенок доволен, мир снова становится на место. Но и взрослые в большинстве своем бывают довольны, когда неприятное, неопределенное, диффузное чувство получает внятное и доступное объяснение. С диагнозом «комплекса неполноценности» и при соответствующей дедукции мы чувствуем себя лучше, чем со смутным ощущением беспомощности и бессилия перед лицом других людей, пусть даже с научной точки зрения наше состояние не имеет ничего общего с «комплексом неполноценности».

Опыт Даттона и Арона, кажется, подтверждает существование такого механизма. В состоянии сильного волнения и возбуждения чувства преобразуются, иначе трактуя возникшую эмоцию. Практический вывод заключается в том, что сексуальный интерес и влюбленность в сильной степени зависят от контекста. Короче говоря, вероятность влюбиться на рок-концерте, на танцах, на рождественской вечеринке, на кёльнском карнавале или на висячем мосту намного выше, чем вероятность влюбиться, делая покупки в супермаркете.

Эксперимент с подвесным мостом давно уже стал лишь одним из сотен опытов, посвященных теме возбуждения и ложной атрибуции. Изучение их результатов показало, что они тем более правдоподобны, чем лучше учитываются при их проведении биохимические процессы. Возбужденное состояние организма, вызванное, например, быстрой ездой на гоночном мотоцикле или бегом на 20 километров, проходит в среднем через 70 минут. Самый благоприятный момент для ложной атрибуции приходится на период от 10 до 15 минут после окончания нагрузки. Организм все еще находится в возбуждении, но наша психика уже не связывает это возбуждение с перенесенной физической нагрузкой. Все внимание может сосредоточиться на красивой женщине, попавшей в это время в поле зрения.

Необычные, чрезвычайные ситуации благоприятствуют возникновению необычно сильных чувств. Чувство переживания чего-то особенного может довести возбуждение до такой высоты, что оно, в свою очередь, вызывает чувство влюбленности. Отметим при этом: может, но не должно. Есть пары, познакомившиеся в самых банальных ситуациях. И не каждая экстраординарная ситуация приводит к возникновению любви. Тот, кто был нам не симпатичен до посещения подвесного моста, едва л и станет привлекательнее после. Скорее наоборот: негативные эмоции тоже усиливаются в состоянии возбуждения. Точно так же многие люди чувствуют себя обманутыми, когда возлюбленные, с которыми они познакомились на фоне экстремального отдыха, по возвращении на родину быстро теряют все свое очарование. Особенное и необычное теряется, а именно эти раздражители лежали в основе любви. Мы перестаем любить партнера, которого перестали воспринимать как «особенного». Да любовь и сама представляется нам как нечто особенное, иначе мы никогда не говорили бы о «нашей любви». Без ощущения особенности, уникальности, любви не бывает.