Наблюдая за женщинами - Андрей Ястребов Страница 47

Виной непонимания между полами, видимо, является страх мужчины. Послушаем речь ответчика Мемпо Джардинелли. «Да, со всеми, черт побери, каждая женщина, которую он узнавал, хоть на миг возбуждала в нем ужас, неотвязный панический страх. Может быть, это и есть „мачизм“: напускная самоуверенность самца в секунды ужаса, которые мы переживаем при приближении к женщине… Нас сковывает страх, когда мы понимаем, сколь они проницательны, а эта хрупкость лишь внешняя, вернее, то, что нам хочется считать хрупкостью.

На самом деле женщины только и думают о том, как бы бросить якорь в прочной гавани, которой мы, мужчины, не имеем. Потому что мы отличаемся друг от друга не только половыми признаками, наше различие заключается и в неспособности принять и признать это различие. Вот что отвращает нас от противоположного пола».

Что же, сказано неплохо, но только невнятно, несправедливо, гадко и обидно. Аксиома существования заключается в том, что мужчина любит жизнь, он сам себя умеет успокоить. Ему только нужно штаны подтянуть, да сопли вытереть… С этими заботами женщина прекрасно справляется. А в остальном мужчина любит жизнь, сам себя умеет успокоить, потому что он настоящий мужчина.

Спрашивается, что же такое «настоящий мужчина»?

Физиология голосом Мишеля Турнье с готовностью подсказывает запутанный и противоречивый ответ: «„Настоящий мужчина“ – это чисто женская придумка, превратившая ее беззащитность в грозное оружие. Однако представление о „настоящем мужчине“ достойно пристального внимания. Согласно ему, мужественность измеряется половой потенцией, а последняя выражается в умении подольше затянуть половой акт. То есть требуется самоотречение. Значит, потенцию здесь следует понимать в аристотелевском смысле – как противоположность акту. Таким образом, половая потенция как бы отрицает половой акт. Она лишь обещание акта: не слишком надежное, не всегда исполненное увлечения, стремление оттянуть развязку. Выходит, что мужчина действительно бессилен и впрямь беспомощен перед медленно, как цветок, распускающейся страстью женщины, разве что он пойдет у нее на поводу, забыв о себе, будет вкалывать как проклятый, чтобы высечь хоть искорку радости из бесчувственной плоти, которая якобы представлена его власти».

Когда мужчина с вырванным сердцем смотрит на женщину, его посещает странное чувство, в котором есть и головокружительней восторг, и страх. То и другое – восторг и страх – ныне его постоянные спутники. Поодиночке они редко отваживаются выходить.

Допустима мысль, что душа женщины похожа на комарика в кивере, который сидит в кресле со спинкой из резного дерева, и ее холеные звериные лапы с кровавыми ногтями лежат на выгнутых подлокотниках – воплощенное величие хаоса, по которому бродит отчаяние.

Как нельзя кстати мужчина вспомнит мысль Дэвида Боукера, который решил стать плохим: «Чушь собачья. У женщин нет души, так что никто там не бродит. Строго говоря, женщина – двоемужница. А еще убийца, мошенница и первоклассная сучка».

Мужчина, всегда нужно помнить предостережение Чарли Уильямса: «Если ты рассказываешь ей самые сокровенные мысли, это то же самое, что вытащить яйца и попросить ее по ним не бить. Зачем провоцировать?»

Разное о женщинах говорят. Встречаются и глупости. Например, герой Чарли Уильямса совсем головой дернулся: «На девушек нельзя ни кричать, ни материться. Даже когда они кричат и матерятся в твой адрес. Даже когда тебе больно и ты заперт в кузове мясного фургона, а она сидит впереди, ей там тепло и хорошо. Это то, что отличает нас от обезьян, так говорят. И я с этим согласен».

Прочитав такое, любой мужчина вправе возмутиться и сказать: «Э-э, парень, можно подумать, ты – председатель группы долбанутых неврастеников и заодно президент общества сплошного ментального здоровья. Такой, как ты, похож на незрячего котенка, на мультипликационного пингвина, на собаковода-сладострастника, который сажает щенка первого помета на колени и начинает его мусолить и слюнявить с энтузиазмом, походящим на припадок». Такие дешевые болтуны, получив от женщины в очередной раз по морде, обычно шепеляво произносят: «В этой жизни нет ничего такого, что нельзя было бы уладить с помощью диалога и взаимного уважения».

Для многих перебежчиков попытка диалога сводится к восхищению по поводу противоположного пола. Герой Дэвида Шиклера – что-то среднее между математиком, эстетом и натуралистом – пускается в многословное славословие: «О чем я говорю, перед чем я преклоняюсь, так это прекраснейшее творение на планете – женское тело. Если вы женщина и вас уже воротит от рассуждений о вашей красоте, терпите. Я скажу все, что собирался. Если вы унижены, вами пренебрегают или вам просто все надоело, найдите себе тупого любовника, который будет иметь вас ради собственного удовольствия, или, может, вас порадует пропойца, лапающий вас. Все дело в том, что у меня свое эстетическое восприятие.

Женщина, которая не может восхищаться собственным телом, которая ненавидит, когда ее возвеличивают, не стоит моего внимания. Я единственный, что ставит ее на пьедестал, где я могу соединиться с ней».

Есть подозрение, конечно, если мы не ошибаемся, в подобном разговоре о красотах женщины, да и вообще о женщине, любого ожидает некое мужское но? Это но очень похоже на ситуацию, описанную Тибором Фишером: «Представьте себе, вы приходите в гамбургер-бар, заказываете гамбургер, а когда вы его кусаете, он начинает орать дурным голосом: „Я пришел с миром“. Женщине – этому метафизическому гамбургеру – вряд ли можно доверять, а тем более им восхищаться».

Прислушаемся к классику французской литературы. Флобер удовлетворенно кивает в сторону мысли о том, что женщина эгоистична и убийственно жестока: «О женщине ты говоришь менее великодушно, чем о мужчине. Мне это нравится».

В письме от 24 апреля 1852 года Флобер открывает истинную духовную и анатомическую природу женщин: «Ангела легче нарисовать, чем женщину: крылья скрывают горб… Они не искренни сами с собой, они не признаются себе в своих плотских чувствах, они принимают свой зад за свое сердце… Из-за своей природной склонности к косоглазию они не видят ни истинного, когда его встречают, ни прекрасного, где оно есть».

Джо Клиффорд Фауст (совсем не гётевский Фауст, ну, это ты понял) весьма печален в размышлениях по вопросу влияния противоположного пола на мужчину: «Общение с женщиной, которая всегда с тобой согласна и во всем подчиняется, замедляет социальное взросление».

Вообще мужчина, рассуждающий о женщинах, похож на пластиковую бутылку, которую после прискорбной кончины содержимого выбросили, и ее еще долго носит по водам Москва-реки. Вот, например, как оценить такой пассаж из Мемпо Джардинелли: «Женщины умеют мыслить здраво, а нам, мужчинам, этого не хватает. И это-то нас и пугает. Желая их, нуждаясь в них, мы их боимся. Они рождают в нас страх».

У многих мужчин даже возникает подозрение, что парень, который способен сказать такое, – маловменяемый мазохист и ему нравится раболепствовать и пресмыкаться перед женщинами. Они, в свою очередь, не преминут сказать что-нибудь оскорбительное в адрес представителей сильного пола, к примеру героиня Дэниэла Хэндлера: «Если бы мужики ходили на свидания друг с другом и занимались сексом всякий раз, как только им становилось хреново, в этом мире было бы куда меньше страданий». Вполне очевидно, что подобные обвинения всплывают при спящем воображении и бодрствующей реваншистской озлобленности.